Через несколько минут Криста уже обгрызала поджаристую кожицу, как следует пропитанную соусом. Тетка оказалась права, это и в самом деле было дьявольски вкусно, ничего общего с теми тощими бараньими лопатками, которые мать иногда отдавала запечь в квартальную пекарню. Время от времени тетка незаметно бросала на нее взгляд, но о ее девичьих грехах не сказала ни слова.

— Я даже не заметила, как доехала, — сказала она. — Прекрасная дорога. Ты бывала в Розовой долине?

— Конечно. С тобой же и была.

— Я хочу сказать, когда цветут розы?

— Нет, никогда!

— О-о-о, это же чудесное зрелище! — Это «о» тянулось длинное, розовое и сладкое, как стамбульский лукум. — Стоит встать затемно, чтоб на рассвете быть уже там. Такое не забудется.

— Так давай встанем! — возбужденно заявила Криста. — Я готова!

— Хорошо. Но только если ты проснешься сама. Наша бабушка говорила, что детей будить грех.

— Что за вопрос, конечно, проснусь.

В результате на другой день они выехали только в шесть. Мария проводила их до машины, новенькой «Лады». Выглядела она очень спокойной, но Юлиана хорошо знала свою сестру. У той словно что оборвалось внутри, губы стали совсем белыми.

— Пожалуйста, поосторожней в дороге! — тихонько попросила Мария.

— Будь спокойна! Как видишь, девочка ведет себя как ни в чем не бывало.

А девочка в это время старательно засовывала чемодан в багажник. Вид у нее был оживленный и возбужденный, словно лихорадка сборов заслонила все остальное. «Неужели она так легкомысленна?» — с недоумением думала Мария. Вот уж чего никак нельзя было ожидать от дочери. Во всяком случае Криста спокойно проспала всю ночь, в то время как Мария задремала, наверное, не раньше четырех. И сейчас непохоже было, что ей грустно расставаться с матерью. Она удобно расположилась на переднем сиденье, всем своим видом выражая нетерпение. Ох уж эти молодые, стоит им сесть в машину, как они забывают обо всем на свете. Юлиана включила зажигание, все помахали руками, машина двинулась. В последнюю секунду девушка все же пролила слезинку, крохотную, но вобравшую в себя огромную материнскую надежду. Пройдет четверть часа, и забудет дочка все свои мрачные мысли, все свои дурные предчувствия. Глупый маленький котенок, она, наверное, даже не сознает, что именно с ней случилось. Еще секунда, и «Лада» скрылась из виду.

Несмотря на ранний час, шоссе, выводившее за город, было забито, и главным образом тяжелыми грузовиками, изрыгавшими удушливый дым. Но за развилкой, откуда начиналось варненское шоссе, дорога сразу же очистилась, и утро ударило в стекла во всем своем блеске. Криста вдруг притихла, выражение беспокойства и озабоченности легло на ее лицо, которое совсем сжалось, напоминая мордочку испуганного котенка. «Маленькое, глупенькое семейное сокровище!» — с нежностью думала Юлиана. Последний хрупкий росток древнего рода сильных и храбрых женщин. Чего только не видели их маленькие прабабки — окровавленные топоры, головы, скатывающиеся с плахи, — головы мужей, братьев, отцов. Что они знают, нынешние дети, ничего! Какое горе, какие муки они видели?

— Эй, девочка, выше голову!

— А что? Я ничего, — обиженно откликнулась Криста.

— Меня не обманешь… Выбрось ты из головы эту Софию, какой смысл сейчас о ней думать.

— Стараюсь! — тихонько ответила девушка.

— Послушай, что тебе скажет тетка. Стоит только тебе понять, что ты по крайней мере наполовину сама виновата, тебе сразу же полегчает!

— Я виновата? — удивилась Криста.

— Ладно, будем считать, что не ты… Но просто постарайся себя в этом убедить. Ведь тебя больше всего мучает несправедливость.

— Он просто-напросто эгоист! — мрачно заявила девушка.

— Даже если и так, ничего страшного. Бывают и бессознательные эгоисты, они просто не отдают себе отчета в своих поступках.

Посвистывая шинами, «Лада» уже мчалась по крутым серпантинам Голубца. Здесь весенняя зелень была еще совсем свежей, словно только что распустилась, повсюду журчала вода, омывая оголенные светлые корни буков.

— Я тебе расскажу одну историю! — заговорила тетка. — Ты, верно, слышала о своей прабабке Тине, той самой, которую умыкнул кузнец.

— Слышала кое-что.

— Когда вспыхнуло восстание, твой прадед, конечно же, примкнул к повстанцам. Оставил жену и трех маленьких детей. И погиб где-то под Клисурой — скоро мы там будем проезжать. Когда восстание было разгромлено, турецкие орды разбрелись по селам. И все болгарское — под топор! Прабабка твоя спохватилась слишком поздно, бежать было уже некуда. И тогда она спряталась не где-нибудь, а в доме самого турецкого бея — в селе он был хозяином, все лучшие угодья были его. А к нашей бабке питал некоторую слабость.

— Знаю.

— Значит, пришла она к нему с тремя детьми, стала просить о милости. Бей был человек добрый и умный, решил ее спасти. Но в то смутное время орды не слишком считались даже с беями. Напали они и на его дом. Понял бей, что не спасти ему Тину, эти звери все перевернут, но найдут ее. Видно, кто-то про нее донес.

— Болгарин, — тихо проговорила девушка.

— Может, и болгарин. В последнюю секунду бей придумал, как ее спрятать. Росточка она была маленького, так бей завернул ее в скатерть и положил себе за спину на тахту, словно подушку. Ворвавшись, башибузуки перевернули все вверх дном, но заглянуть бею за спину не додумались. Вывели трех ее детишек во двор и порубили их всех до единого. Тина слышала их крики, слышала тупые удары топора по тонким детским шейкам, но молчала, даже голоса не подала.