Шрифт:
– За нас не беспокойтесь. Нам главное туда добраться, – произнес захмелевший Матахати.
– Прошу прощения и не стану мешать вашим сборам. Откланявшись, хозяин вышел из комнаты. Не успел он спуститься с веранды в сад, как подбежали управляющий и трое слуг.
– Она проходила здесь? – спросили они, едва переводя дух.
– О ком вы?
– Девушка, которая живет в задней комнате?
– Зачем она вам?
– Я ее недавно видел, но потом я заглянул к ней в комнату…
– Короче!
– Не можем найти.
– Болван! – заорал хозяин гостиницы, мгновенно забыв об учтивости, которую только что разыгрывал перед Осуги. – Чего ради бегать по саду, когда ее и след простыл. По ее виду ясно было, что она без денег. И ты разрешил ей жить в долг целую неделю? Разорить меня хочешь?
– Она держалась тихо и пристойно.
– Поздно об этом вспоминать. Проверь, не пропало ли что из других комнат. С какими тупицами приходится иметь дело! – Хозяин поспешно зашагал к главному дому гостиницы.
Осуги и Матахати выпили еще немного сакэ, потом старуха налила чаю и протянула чашку сыну.
– На донышке осталось немного, – сказал Матахати, опрокидывая кувшинчик. – Есть я не хочу.
– Надо подкрепиться. Съешь хотя бы чашку риса с соленьями. Слуги с фонарями все еще бегали по саду.
– Пока не нашли, – заметила Осуги. – Я не хотела вмешиваться, но речь шла о девушке, с которой ты разговаривал?
– Похоже.
– Немудрено, что такая мать, как Око, воспитала негодную дочь. Почему ты любезничал с этой девчонкой?
– Жалко ее. Тяжелая жизнь ей выпала.
– Не проболтайся, что знаком с нею. Хозяин гостиницы, узнав, что мы ее знаем, заставит нас платить.
Матахати думал о другом. Он повалился на постель, подложив кулак под голову, и проворчал:
– Убил бы негодяйку эту. Как живая стоит перед глазами. Не один Мусаси виноват в моих несчастьях. Око тоже постаралась!
– Разболтался, умник! – одернула его Осуги. – Ладно, положим, убьешь ты Око, но что это прибавит к репутации нашей семьи? Никто в деревне и в глаза не видел твою Око.
В два часа ночи к ним зашел хозяин гостиницы, чтобы сообщить время.
– Поймали девушку? – поинтересовался Матахати.
– Как в воду канула, – ответил хозяин. – Она хорошенькая, так что управляющий рассчитывал подержать красотку с неделю здесь, пока не отработала бы долг. Вы понимаете, что я имею в виду. К сожалению, упустили.
Матахати завязывал сандалии.
– Мамаша, опять ты копаешься! Всегда подгоняешь меня, а сама никогда не бываешь готова вовремя! – крикнул он.
– Поди сюда, Матахати! Я тебе не отдавала кошелек, который я держу в дорожной котомке? За комнату я расплатилась тем, что ношу в оби, а деньги на дорогу у меня в кошельке.
– Не видел.
– Взгляни-ка. На листке твое имя. Что?! Какая наглость! Написано, что она взяла деньги взаймы, пользуясь давним с тобой знакомством. Она надеется, что ты простишь ее. Взяла взаймы!
– Это почерк Акэми.
Осуги позвала хозяина гостиницы.
– Полюбуйтесь! Если постояльца обворовали в гостинице, то отвечает хозяин. Вам придется возместить украденное!
– Да что вы? – широко улыбнулся хозяин. – Я бы так и поступил, не будь она вашей знакомой. Боюсь, вам придется заплатить за комнату.
Глаза Осуги забегали.
– Еще чего придумали! – пробормотала она. – Никогда в жизни не видела эту воровку. Матахати, поднимайся! Будем копаться здесь, так и петухи запоют.
В ловушке смерти
Забрезжило утро, но луна стояла высоко. По белеющей во мгле горной дороге двигались тени. Путники беспокойно переговаривались тихими голосами.
– Я думал, что людей будет побольше.
– И я тоже. Многие не явились. Я полагал, что человек сто пятьдесят наберется.
– И половины нет!
– С людьми Гэндзаэмона и семидесяти не насчитаешь.
– Плохи дела. Развалилась школа Ёсиоки!
– Нечего жалеть о тех, кто не явился, – раздался голос из группы людей, шедших сзади. – Додзё закрыт, и многие разбрелись, чтобы прокормиться. Пришли самые гордые и преданные, а это важнее количества.
– Правильно! Представь, какую кутерьму устроили бы двести или даже сто человек!