вайся – в работе у тебя будет помощник, не уступающий

тебе в искусстве разить быстро и нежданно.

На зов лекаря снова явился паж Ивиот и, по знаку сво-

его господина, помог хирургу снять повязку с искалечен-

ной руки сэра Джона Рэморни. Осматривая обнаженный

обрубок, Двайнинг испытал особое, профессиональное

удовольствие, усугубленное той бурной радостью, кото-

рую он по злой своей натуре черпал в страданиях ближ-

него. Рыцарь тоже остановил взгляд на жутком зрелище, и

то ли боль, то ли душевная мука вырвала у него стон, как ни

хотел он его подавить.

– Вы стонете, сэр, – сказал лекарь вкрадчи-

во-улещающим голосом, но на губах его заиграла усмешка

удовольствия и презрения, которых в своем привычном

притворстве он все же не сумел утаить. – Вы стонете… Но

могу вас утешить: Генри Смит знает свое дело – его меч

бьет так же верно, как его молот по наковальне. Нанеси

этот роковой удар заурядный мечник, он так попортил бы

кость и раскромсал мускулы, что тут, возможно, и мое

искусство мало что поправило бы. А Генри Смит отрезал

чисто и так правильно, как будто бы это я произвел ампу-

тацию своим тонким скальпелем. Если будете точно и не-

уклонно соблюдать предписания медицины, вы через не-

сколько дней начнете выходить.

– Но рука… рука потеряна…

– На время это можно будет скрыть, – сказал аптекарь. –

Я тут шепнул под великим секретом двум-трем болтунам,

что найденная рука отрублена у вашего конюха, Черного

Квентина, а вы, господин рыцарь, знаете, что Квентин уе-

хал в Файф, так что все тем легче поверят такому слуху.

– Я отлично знаю, – сказал Рэморни, – что правду

можно на короткое время затемнить ложью. Но что мне

даст небольшая отсрочка?

– Вы, сэр рыцарь, на какое-то время удалитесь от двора,

и, пока не вернетесь, никто ничего не узнает, а там, когда

свежие новости вытеснят из памяти людей недавнее про-

исшествие, вашу потерю можно будет приписать несчаст-

ному случаю – дрогнуло-де копье или вырвался из рук

самострел. Ваш покорный слуга изыщет правдоподобное

объяснение и подтвердит его истинность.

– Эта мысль сводит меня с ума! – сказал Рэморни и

вновь застонал в духовной и телесной муке. – Но другого,

лучшего средства я не вижу.

– Другого и нет, – сказал лекарь, наслаждаясь отчая-

нием своего покровителя. – А пока что люди думают, что

вас держат дома полученные в драке синяки да вдобавок и

досада на принца, который согласился по требованию Ол-

бени дать вам отставку и удалить от своего двора, что уже

получило широкую огласку.

– Негодяй, ты терзаешь меня! – вскричал пациент.

– Так что, в общем, – продолжал Двайнинг, – вы, ваша

милость, отделались благополучно, и если не думать об

отрубленной руке (эта утрата невосполнима!), то вы не

сетовать должны, а радоваться, ибо ни один брадо-

брей-хирург ни во Франции, ни в Англии не мог бы ис-

кусней сделать операцию, чем это совершил одним пря-

мым ударом кузнец.

– Я полностью признаю свой долг перед ним, – сказал

Рэморни, еле сдерживая гнев под напускным спокойстви-

ем, – и если Бонтрон не заплатит ему таким же одним

прямым ударом, да так, чтобы не явилось надобности во

враче, тогда говори, что Джон Рэморни отступился от

своих обязательств.

– Вот это речь благородного рыцаря! – сказал аптекарь.

– И позвольте мне добавить, что все искусство хирурга

могло бы оказаться бессильным и ваши вены иссушило бы

кровотечение, если бы добрые монахи не наложили во-

время повязку, сделав прижигание и применив кровооста-

навливающие средства, и если бы не услуги вашего сми-

ренного вассала Хенбейна Двайнинга.

– Замолчи! – вскричал пациент. – Слышать не могу

твоего зловещего голоса и трижды зловещего имени*!

Когда ты напоминаешь мне о пытках, которым я подвер-