когда весь твой план – образец противоестественного

преступления и близорукого тщеславия?.. Если и сейчас,

когда король Шотландии может нести незапятнанное и

честное знамя, он все же едва в состоянии возглавить своих

родовитых баронов, то кто же последует за принцем, за-

пятнавшим себя убийством дяди и заточением отца? Зна-

ешь, любезный, твои происки могли бы возмутить и язы-

ческого жреца, не говоря уже о королевском совете хри-

стианской страны!. Ты был моим воспитателем, Рэморни,

и, может быть, за многие из тех безрассудств, какие мне

ставят в упрек, справедливей было бы винить тебя, пода-

вавшего мне дурной пример и порочные наставления.

Возможно, если бы не ты, я не стоял бы среди ночи в этой

шутовской одежде, – он оглядел свой наряд, – выслушивая

честолюбивое и преступное предложение убить дядю и

свергнуть с престола лучшего из отцов. Не только по твоей,

но и по своей вине я погряз так глубоко в трясине бесчес-

тия, и было бы несправедливо, чтобы за это понес кару ты

один. Но посмей только еще раз завести со мной подобный

разговор, и тебе не сносить головы! Я разоблачу тебя перед

отцом, перед Олбени… перед всей Шотландией! Сколько

есть в стране рыночных крестов, на каждом будет прибит

кусок тела предателя, дерзнувшего подать такой гнусный

совет наследному принцу Шотландии!. Я надеюсь, к сча-

стью для тебя, что сегодня тобой правят жар и отравляю-

щее действие лекарства на воспаленный мозг, а не ка-

кое-нибудь твердое и определенное намерение.

– Поистине, милорд, – сказал Рэморни, – если я сказал

нечто такое, что могло так ожесточить ваше высочество,

это было вызвано чрезмерным усердием в сочетании с

помрачением рассудка. Во всяком случае, я меньше чем кто

бы то ни было способен предлагать вам честолюбивые

планы ради своей личной выгоды! Увы, все, на что могу я

рассчитывать в будущем, – это сменить копье и седло на

требник и исповедальню. Линдорский монастырь должен

будет принять увечного и обнищавшего рыцаря Рэморни,

который сможет размышлять на досуге над словами пи-

сания «Не уповай на князей!*»

– Что ж, доброе намерение, – сказал принц, – и мы не

преминем поддержать его. Наша разлука, думал я раньше,

будет лишь кратковременной. Теперь мы должны рас-

статься навечно. После такого разговора, какой произошел

между нами сейчас, нам следует жить врозь. Но Линдор-

ский монастырь или другую обитель, какая примет тебя,

мы богато одарим и отметим высокой нашей милостью… А

теперь, сэр Джон Рэморни, спи… Спи и забудь недобрую

беседу, в которой за тебя говорила, я надеюсь, лихорадка от

болезни и зелья, а не твои собственные мысли… Посвети

мне до дверей, Ивиот.

Паж разбудил сотоварищей принца, которые спали в

прихожей и на лестнице, утомленные ночными похожде-

ниями.

– Есть среди вас хоть один трезвый? – спросил Ротсей, с

отвращением осмотрев свою свиту.

– Никого… ни одного человека, – отвечали его люди

пьяным хором. – Никто из нас не посмеет изменить Им-

ператору Веселых Затейников!

– Значит, вы все обратились в скотов? – сказал принц.

– Повинуясь и подражая вашему высочеству! – ответил

один удалец. – Или, ежели мы и отстали немного от нашего

принца, довольно будет разок приложиться к бутыли…

– Молчать, скотина! – оборвал его герцог Ротсей. – Так

нет среди вас ни одного трезвого?

– Есть один, мой благородный государь, – был ответ, –

есть тут недостойный брат наш, Уоткинс Англичанин.

– Подойди ко мне, Уоткинс, подержи факел… Подай

мне плащ… так, и другую шляпу, а этот хлам прими… –

Принц отбросил свою корону из перьев. – Если бы только я

мог так же легко стряхнуть всю свою дурь!. Англичанин

Уот, проводишь меня ты один. А вы все кончайте браж-

ничать и скиньте шутовские наряды. Праздник миновал.

Наступает великий пост.

– Наш император слагает с себя корону раньше чем