фьют спросил его от вашего почтенного имени и от имени

города Перта, кто он такой и почему взял на себя смелость

охотиться на землях Сент-Джонстона.

– И что же он сообщил о себе? – спросил мэр. – Клянусь

святым Иоанном, я покажу ему, как сгонять дичь с болот до

моего прихода!

– Разрешите мне вам объяснить, ваша светлость, –

вставил шапочник, – он захватил меня врасплох. Но я по-

том опять вскочил на коня и ринулся на него, как рыцарь.

Он назвался Ричардом Дьяволом.

– Постойте, сударь! Это тот, о ком сочиняют стихи и

повести*? – спросил мэр. – А я-то считал, что мерзавца

зовут Робертом.

– Думаю, это разные лица, милорд. Я назвал молодца

полным именем, сам же он представился как «Дик Дьявол»

и сказал, что он из Джонстонов и состоит на службе у лорда

этого имени. Но я загнал его назад в трясину и отобрал у

него свою охотничью сумку, которую он захватил, когда я

лежал на земле.

Сэр Патрик примолк в раздумье.

– Мы наслышаны, – сказал он, – о лорде Джонстоне и

его удальцах. С ними лучше не связываться – проку не

будет… Смит, скажи мне, и ты это допустил?

– Да, сэр Патрик. Те, кому я обязан повиноваться, не

позволили мне прийти на помощь товарищу.

– Что ж, если вы сами с этим миритесь, – сказал мэр, – я

не вижу, чего ради нам вмешиваться, тем более что мастер

Оливер Праудфьют, хоть и потерпел поначалу, когда его

захватили врасплох, сумел потом, по собственным его

словам, постоять за себя и за честь своего города… Но вот

наконец несут нам вино. Наливай по кругу моим добрым

друзьям и гостям, наполняй чаши до краев. За процветание

Сент-Джонстона! Веселья и радости всем вам, честные мои

друзья! И прошу, налягте на закуски, потому что солнце

стоит высоко, а вы – люди дела и позавтракали, надо ду-

мать, не час и не два тому назад.

– Прежде чем мы сядем за еду – сказал верховный

бэйли, – разрешите нам, милорд мэр, поведать рам, какая

неотложная нужда привела нас сюда. Мы еще не коснулись

этого вопроса.

– Нет уж, прошу вас, бэйли, отложим это до тех пор,

пока вы не поедите. Верно, жалоба на негодных слуг и

телохранителей какого-нибудь знатного лица, что они иг-

рают в ножной мяч на улицах города, или что-нибудь в

этом роде?

– Нет, милорд, – сказал Крейгдэлли решительно и

твердо, – мы явились с жалобой не на слуг, а на их хозяев,

за то, что играют, как в мяч, честью наших семей и безза-

стенчиво ломятся в спальни наших дочерей, как в непо-

требные дома Парижа. Ватага пьяных гуляк – из при-

дворных, из людей, как можно думать, высокого звания,

пыталась этой ночью залезть в окно к Саймону Гловеру. А

когда Генри Смит помешал им, они стали отбиваться –

обнажили мечи и дрались до тех пор, пока не поднялись

горожане и не обратили их в бегство.

– Как! – вскричал сэр Патрик, опуская чашу, которую

хотел уже поднести ко рту. – Какая наглость! Если это

будет доказано, клянусь душой Томаса Лонгвиля, я добь-

юсь для вас правды, все свои силы приложу, хотя бы мне

пришлось отдать и жизнь и землю!. Кто засвидетельствует

происшествие? Саймон Гловер. ты слывешь честным и

осторожным человеком – берешь ты на свою совесть удо-

стоверить, что обвинение отвечает истине?

– Милорд, – заговорил Саймон, – право же, я неохотно

выступаю с жалобой по такому важному делу. Никто не

потерпел ущерба, кроме самих нарушителей мира. Ведь

только тот, кто имеет большую класть, мог отважиться на

столь дерзкое беззаконие, и не хотел бы я, чтоб из-за меня

мой родной город оказался вовлечен в ссору с могущест-

венным и знатным человеком. Но мне дали понять, что,

если я воздержусь от жалобы, я тем самым допущу подоз-

рение, будто моя дочь сама ждала ночного гостя, а это

сущая ложь. Поэтому, милорд, я расскажу вашей милости

все, что я знаю о происшедшем, и дальнейшее предоставлю