Шрифт:
– Господи, какого еще страха? О каком ты говорил страхе?
– пожал плечами Джозеф.
– Если бы у меня была вера, - проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, - то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния...
– Боже...
– пробормотал себе под нос Джозеф и рывком сел.
– Я всегда была верующей, - сказала Мари.
– Баптисткой.
– Нет. Тогда мне было лет двенадцать. Я перестала верить - потом.
– Ты никогда мне не рассказывала.
– Да нет же - ты знаешь...
– Какая еще вера? Гипсовые святые в ризнице? Или нет - какой-то специальный, собственный святой, к которому ты обращала свои молитвы, да?
– Да.
– И что же - он отвечал на них?
– Ну, немного. Один раз. А потом - нет. Ни разу больше. За долгие годы - ни разу. Но я все равно продолжаю молиться.
– Что же это за святой?
– Святой Иосиф.
– Значит, святой Иосиф.
– Он встал и с оглушительным бульканьем налил себе воды из стеклянного графина.
– Проще говоря, Джозеф, да?
– Это совпадение, - сказала Мари.
Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Затем Джозеф отвернулся.
– Надо же - гипсовые святые...
– проговорил он, отхлебывая воду.
– Джозеф!
– прозвучал голос Мари в повисшей тишине.
– Что?
– Возьми меня за руку, пожалуйста.
– Ох уж эти женщины...
– вздохнул Джозеф, после чего подошел и взял жену за руку.
Через минуту она вдруг выдернула у него руку и спрятала ее под одеяло. Рука Джозефа так и осталась в воздухе, пустая. Мари закрыла глаза и сказала дрожащим голосом:
– Надо же... Это вовсе не так здорово, как я себе представляла. На самом деле, когда я проделывала это в уме, было даже гораздо приятнее.
– Господи...
– только и сказал Джозеф. Затем встал и направился в ванную.
Мари выключила свет. Теперь лишь тоненькая желтая полоска светилась под дверью ванной. Мари вновь прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ужасно быстро - не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. И вновь изнутри ее тела исходил какой-то отвратительный дребезжащий гул, как будто во всех костях завелись трупные мухи - и теперь жужжат, жужжат, жужжат... Она пыталась смотреть перед собой, но глаза ее будто перевернулись внутрь и видели только сердце. Сердце, которое разрывалось на части в грудной клетке.
В ванной шумела вода. Мари слышала, как муж чистит зубы.
– Джозеф!
– Да, - отозвался он из-за закрытой двери.
– Пойди сюда.
– Что тебе нужно?
– Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Пожалуйста, прошу тебя...
– Но что?
– Сначала открой.
– Я спрашиваю - что? Что именно?
– раздался голос из-за закрытой двери.
– Обещай мне...- начала Мари и запнулась.
– Ну что, что тебе обещать?
– спросил Джозеф, прервав затянувшуюся паузу.
– Обещай мне...
– снова начала Мари и снова замолчала.
На этот раз муж ничего не сказал. Мари обнаружила, что ее сердце стучит в унисон с часами. Где-то за окном скрипнул фонарь.
– Обещай мне, если что-нибудь... случится...
– услышала она свой голос - такой глухой и далекий, будто она стояла в миле отсюда, - ...если что-нибудь случится со мной, то ты не дашь похоронить меня на этом кладбище, рядом с этими мерзкими катакомбами!
– Ну, не глупи, - отозвался Джозеф из-за двери.
– Ты обещаешь?
– переспросила Мари, глядя расширенными глазами в темноту.
– Зачем ты заставляешь меня обещать всякие глупости!
– Обещай, пожалуйста, обещай... Ты обещаешь?
– Утром ты поправишься, дорогая, - продолжал твердить он.
– Все равно обещай - иначе я не усну. Я смогу заснуть только если ты скажешь, что никогда не оставишь меня там. Я не хочу, не хочу стоять там.
– Ну честное слово!
– воскликнул Джозеф, теряя терпение.
– Пожалуйста...
– умоляла Мари.
– Ну почему я должен обещать тебе такие вещи, почему?
– всплеснул он руками.
– Завтра тебе будет лучше. И вообще... Лучше представь, как бы ты замечательно смотрела"! в этих катакомбах - где-нибудь между мистером Гримасоу и мистером Разиньротом, а?
– Джозеф заразительно рассмеялся.
– Вставили бы тебе в волосы бугенвиллию...
Мари молча лежала в темноте.
– Ну разве не здорово?
– спросил он сквозь смех из-за двери.
Она ничего не ответила.
– Как ты думаешь?
– переспросил он.