– Что так? – поинтересовался Рус.

Алекс лишь рукой махнул: «Сами увидите».

– Рахан – переговорщик! – фыркнула Стерва и осеклась: как-то в Осетрово у нее уже была возможность убедиться в непрогнозируемых возможностях калеки.

– Посмотреть можно? – спросил Брат.

– Конечно.

Тывины внешне производили впечатление людей диких и агрессивных. В островерхих шапках и длиннополых шубах, держащие под уздцы все тех же невысоких лошадок, пять десятков воинов, именно воинов – ордынцы, не скрывая, носили оружие, вели себя независимо и даже вызывающе.

– Это Тыва, – с акцентом выговаривал старший из них, в более дорогих одеждах, скуластый, яростно вращая раскосыми глазами. – Ты, орус, к нам пришел, тебя звали? Не нравится – к себе обратно пиздуй. А здесь наша земля. Тебя терпят – по нашим законам жить будешь! Орда придет – станешь за лошадьми говно убирать! Чашпан!

Ключник, держась чуть в стороне, поинтересовался у подошедшего Алекса:

– Орус, чашпан – это оскорбления?

– Да, чашпан – сорняк.

– А вы их как называете? Обидно.

– Минусы, потому что глаза узкие, сойот – это совсем унизительно.

Стоящие напротив тывинов старейшины чувствовали себя неловко. Они умели строить, умели работать – а вот ругаться, и тем более воевать их не обучали. Война обошла их стороной.

– Эй, сойот! – прокаркал Ключник, плечом проталкиваясь вперед.

Предводитель пришельцев побагровел и поперхнулся.

– Тебе говорю! Здесь свободная земля. Азас. В гости пришел, а брешешь как собака.

– Ты… – прошипел тывин, – завтра Орда твой двор вытопчет, бабу твою испробует, а башкой твоей, урод, наши дети станут играть.

– Орда! – Ключник плюнул. – У вас хоть один воин есть? Сами как бабы! Покажи силу! Я, хоть и калека, твоего любого положу!..

В центре людского круга стоит на морозе обнаженный по пояс Рахан. Смотреть на его тело жутко. Кожа да кости. Той возрождающейся мускулатуры, что была до посещения храма метаморфов, как не бывало. Фиолетовые узоры шрамов на бледно-синей коже. Мешком свисают штаны, заправленные в обернутые мехом сапоги, – в одежду свободно бы влезло три таких Ключника. Высокий и нескладный. Сплевывает. Слюна красновато-коричневая. Куда ему до его противника.

Массивный, не уступающий ростом калеке, но раза в три шире. Дородный, толстый, но под розовой кожей шарами перекатываются мышцы, и здоровый пар поднимается от спины. Он бьет себя ладонями по плечам и притопывая движется вокруг Рахана, тот, хромая, лениво вращается вслед неприятелю. Тывинцы радостно улюлюкают, поселенцы помалкивают – откровенно проигрышно выглядит их ставленник рядом с представителем Орды.

– Сцышь, минус? – нахально скалится Ключник в глаза ордынскому богатырю.

В ответ толстяк с гортанным ревом бросается вперед. Руки-лапищи со свистом хватают воздух, а Рахан, пригнувшись, вертится волчком, да еще ухитряется пнуть противника в колено. Теперь он сзади, а ордынец, потирая ушибленное место, не менее быстро разворачивается. Крепкий мужик. Второй заход заканчивается с тем же результатом. Ключник снова уворачивается и опять лупит в колено. На штанине тывинца проступает кровь – рифленая кованая подошва достаточно болезненно контактирует с человеческой плотью. Прихрамывая теперь даже больше, чем калека, под возмущенные вопли соплеменников – они считают такую манеру боя бесчестной – богатырь бросается в третью атаку. Крепкий мужик и упрямый.

– Скучно, – говорит Ключник и на этот раз не уходит.

Он даже не бьет, просто подставляет раскрытую ладонь по направлению движения разъяренного оппонента. Челюсть тывинца подбрасывает вверх и в сторону, и он сам на заплетающихся ногах сворачивает с пути. Но все еще стоит, тряся головой и разбрасывая на снег кровавые брызги. Очень крепкий и очень упрямый – низко наклонившись, вновь штурмует неуловимого Рахана. Ключник вздыхает, отклоняется, пропускает мимо и бьет кулаком в основание черепа. Хруст – и ордынец падает, и его тело агонизирует, и туша дробно трясется рябью жировых складок. Наверное, он умирает.

– Ну? – спокойно спрашивает Ключник у застывшего напротив предводителя.

Тот выкрикивает что-то на своем утробном наречии, и на тощего безоружного калеку бросаются сразу все ордынцы. Безоружного? Уже нет. Ключник, не глядя, отпрыгивает назад, но в нужном направлении, выхватывает у кого-то, у Руса, свою саблю. И устремляется навстречу. Врагов много, но они мешают друг другу и их движения стеснены толстыми шубами – серая сталь клинка мелькает серебряной молнией, а обнаженное белое тело ножом проходит сквозь масло толпы, разбрасывая на пути неподвижные кровоточащие останки.