Глаза Кракно.

В этих глазах было такая взрослая, мощная сила, что мужчина из Внутреннего Города внезапно почувствовал себя маленьким ребёнком. Он стоял, моргая, спиной к голой стене, в присутствии более старшего, мудрого, и во всех отношениях более авторитетного мышления.

— Я просто подумал, что нам следовало бы немного поговорить о тебе, — сказал Кракно, прислонившись локтем к двери.

И затем началось. Поначалу мягко, затем со все более растущим напряжением, с которым не может сравниться никакое физическое напряжение.

Кракно просто говорил и спрашивал. Но манера его разговора и навязываемые вопросы были подобны физическим объектам, которые невозможно было проигнорировать. Поначалу агент старался хранить тупое молчание и делать вид, что он не слышит Кракно; но игнорировать это подавляющее присутствие оказалось невозможно. Умело и беспощадно Кракно расшатывал трещины и вытаскивал на белый свет такие вещи, которые, как кажется каждому человеку, знает о себе только он сам.

Через двадцать минут агент смотрел на стену невидящим взглядом, краснел, и мечтал провалиться сквозь землю. Но это было только начало. Кракно, аккуратно возвращая жертву на линию стрельбы, когда бы она не попыталась вывернуться и извернуться, продолжил срывать внешние слои личности человека; затем внутренние слои; затем безжалостно самые ближайшие, необходимые для функционирования психики. Это было расчётливое нападение на эго, на сами основы существования человеческого существа.

Через сорок минут агент пребывал в стадии продвинутой шизофрении. Через сорок пять минут, когда Кракно ввёл его в состояние ещё большей эмоциональной нестабильности, он потерял даже своё шизоидное чувство своего «я» и растянулся на полу с разинутым ртом и невидящими глазами.

Осторожно и точно Кракно вернул его назад до той точки, когда он вновь стал узнавать, где находится. В этой точке мышление человека предприняло последнюю попытку утвердить себя.

— Оставьте меня в покое! — взвизгнул он, всхлипывая. — Бога ради, оставьте меня!

Кракно прыгнул вперёд и схватил его за плечо.

— Смотри на меня, — приказал он. — Смотри на меня. Смотри на меня. Смотри на меня, смотри на меня. Ты знаешь, не правда ли? Ты знаешь, ты знаешь, знаешь, знаешь!

В эти слова и в свои глаза нигилист вложил всю свою — как он это про себя — называл — инопланетную силу смерти. Мужчина обмяк, его нижняя челюсть тряслась.

Кракно отпустил его, шагнул к двери и открыл её. За дверью стоял Дэйджел.

— Мы завершили нашу маленькую беседу, — дружелюбно сказал Кракно. — Наш приятель теперь уходит.

Агент вышел, едва шевелясь. Дэйджел возвратил ему нож и помог его спрятать.

— Теперь иди, тихо сказал Кракно. Агент поднял на него взгляд — отчаянный, умоляющий, — но, заметив каменное выражение лица анархиста, повернулся и ушёл.

Кракно ни разу не упомянул о том факте, что он — агент. Теперь мужчина, может быть, побродит некоторое время по Старому Городу: может быть, повторит действие по возрасту к своей роли прикрытия, на фабрике или в офисе: возможно, он даже вернётся во Внутренний Город, но он не сможет предоставить своему начальству никакого полезного отчёта о том, что он нашёл. Через шесть часов, а, может быть, и намного раньше, он убьёт себя, намеренно и без всякой очевидной причины.

В его внутренней жизни не осталось ничего стабильного, чего не уничтожил бы Кракно. Нормальное человеческое существо могло бы это сделать, если бы у него был инсайт, качество гения. И несколько месяцев непрерывного времени. Кракно смог сделать это за час, и это связано только с тем, что его собственная психика особым образом подпитывается чем-то таким, что не имеет человеческих параллелей. Похититель Жизни научил его отбирать жизнь у других

Кракно показал агенту жизнь: пустую, бессмысленную, не обладающую ни ритмом, ни резоном. Он показал ему то, что сам Кракно видел всё время, но с такой интенсивностью и ускорением психологических процессов, которых только мог достичь нигилист, что агент увидел это с невыносимой ясностью, с такой интенсивностью, которая уничтожила все другие интересы или обязанности. (Кроме, может быть, самого Кракно) не смог бы долго продолжать такое существование. Желание умереть, однажды разбуженное, в конце концов всегда побеждает.

Кракно мог это сделать. Другие были на грани смерти и выжили, чтобы рассказать об этом. Но Кракно пошёл дальше. Он прошёл по ту сторону смерти и вернулся. Он знал, что такое вообще жизнь: ничто.

Не успев даже войти во Внутренний Город Джандрак Саннский понял, что что-то происходит.

Он внёсся в атмосферу позднего вечера, покрывавшую Северное Полушарие. Приближаясь к Максимилия-Сити, он снизил скорость, чтобы она стала меньше звуковой. Впереди виднелось многоцветие огромного города, сиявшего, как обычно, под вечерним небом.

Однако, с панели управления понеслись предупреждающие сигналы.

Поскольку его машина была военной, то по природе сигналов он определил, что вокруг города действует полицейская радарная сеть. Приблизившись он увидел огромный световой столб, направленный вертикально вверх из Внутреннего Города в космос. С частыми интервалами вверх по небу проносились сверкающие точки — он знал, что это посыльные, разносящие инструкции находящимся на орбите станциям защиты класса «А».

Всё говорило об экстренной ситуации. Джандрак замедлился до скольжения и включил свой приёмопередатчик. Все волны были забиты путаницей голосов. Он набрал номер базы скользящих кораблей; после короткого шума скрембленного кода на экране появился Хин Сетт.