По всему телу Бамбоша прошла дрожь, он пробормотал слова благодарности и пошел прочь, почти сомневаясь, не подвело ли его зрение.

В какое-то мгновение у него возникла мысль выхватить нож и по рукоять; вонзить его в затылок Боско.

Почему бы и нет? Улица была пустынна. Франсина уже скрылась в арке ворот. Мысль об убийстве молнией прошила мозг. И все же он колебался.

Это секундное замешательство и спасло Боско, не подозревавшего, какой смертельной опасности он только что избежал.

Бамбош подумал, что неплохо было бы привязать к себе этого опасного противника, знавшего тайну арпеттов, человека, казалось, презиравшего всякие предрассудки и показавшего себя недюжинным ловкачом, превосходно подготовленным для жизни авантюриста.

«Я сделаю его своей правой рукой, своим вторым „я“, — думал Бамбош. — Вдвоем мы станем хозяевами Парижа. Да, это было бы замечательно! Но этот чертов Боско, захочет ли он повиноваться? Ну, а если нет, что ж, я сам возьмусь за него, и у меня он вряд ли воскреснет».

Бамбош возвращался домой, размышляя о только что случившемся престранном происшествии и строя все новые и новые планы касательно Боско. Но спешить было некуда, и он спокойно шел в сторону улицы Прованс.

Десять минут спустя из особняка Франсины д'Аржан вышел рассыльный. Он торопился и нанял извозчика. Одетый в потертый бархатный костюм синего цвета, обутый в грубые, но тщательно начищенные башмаки, он держал под мышкой небольшой мешок из ковровой ткани, похожий на те, в которых чистильщики носят свои щетки и ваксу. В руке он держал деревянную палочку с винтом на одном конце и лопаточкой для нанесения воска на другом.

И сам рассыльный, и его плюшевая каскетка, надвинутая на уши, и воротник из грубого полотна, и позеленевшая от времени медаль на груди — все это не вызывало ни малейшего сомнения в своей подлинности.

Возраста он был престарелого, нечист, с немытым лицом, красным носом и источал сильный запах нестираного белья и пота.

Из экипажа он вышел перед церковью Сен-Луи д'Антен и быстрым шагом направился в сторону улицы Жубер. Там он зашел в распивочную, что расположена почти напротив дома № 3, и заказал стакан вина.

Трактирщик приветствовал его как старого знакомого. Тот отвечал с таким характерным акцентом жителя Оверни [74] , что его ни с чем нельзя было спутать.

Потягивая вино, за которое он сразу же расплатился, как делают люди, желающие уйти, когда пожелают, чистильщик не сводил глаз с дома барона де Валь-Пюизо.

Внезапно он подскочил так, как будто получил заряд дроби в икры обеих ног, и рванулся было к выходу, но тут же овладел собой. Схватив свой стакан, он поднял его на уровень глаз и обратился к хозяину, стараясь, чтобы голос его звучал твердо:

— Важе сдорофье, мусье!

Так он сидел, пожирая лихорадочно горящими от любопытства глазами человека, уныло бредущего по тротуару.

Этот оборванец был именно тем нищим, которому Боско подал милостыню у ворот пышного особняка Франсины. Вид у него был самый жалкий и понурый, голова опущена, ноги шаркали по мостовой. Нищий дошел до угла и вернулся обратно, минуя дом № 3.

Эти маневры, казалось, крайне заинтриговали чистильщика. Наконец он увидел, как оборванец заговорил с одним из ливрейных лакеев барона и протянул ему руку, как будто прося милостыню.

И тут овернец узнал лакея и так поразился, что едва невыкрикнул его имя.

— Черный Редис!

Но попрошайка получил от лакея вовсе не милостыню — тот сунул ему в руку какую-то бумажку — чистильщик отчетливо увидел белый листок. Они перебросились несколькими словами, и нищий повернул в сторону Шоссе д'Антен.

Между улицами Прованс и Жубер стоял извозчик.

Бедняк внезапно разогнулся, походка его стала легкой и пружинистой. Теперь это был просто очень плохо одетый человек, но вовсе не тот жалкий тип в лохмотьях, взывавший к сочувствию прохожих. К всевозрастающему изумлению наблюдателя, нищий уверенно дернул дверцу кареты и уселся на сиденье. Не получавший никакого приказа кучер вдруг натянул вожжи, зацокал языком, и лошадь тронулась.

Чистильщик стал озираться в поисках извозчика, чтобы продолжить слежку. Не найдя вокруг ни одного свободного экипажа, он в отчаянии опрометью помчался следом, расталкивая прохожих плечами и мешком, набитым какими-то тяжелыми предметами.

По счастью, экипаж, увозивший таинственного незнакомца, двигался достаточно медленно, и чистильщик с трудом, но кое-как за ним поспевал.

Они проехали по бульвару Осман, по улице Гавр, вернулись на улицу Сен-Лазар. Затем, миновав улицу Комартэн, остановились в начале улицы Жубер. Чистильщик так хорошо поработал ногами, что теперь находился лишь шагах в двадцати позади экипажа. В тот момент, когда пассажир завершил поездку, вернувшую его в точку отправления, и вышел, чистильщик был уже совсем рядом.