Одну из фотографий, предназначенную для Ривза, Том положил в конверт, запечатал его и облегченно вздохнул. Шоферу он велел ехать к Бобуру, он помнил, что возле знаменитого Центра найдутся и почтовый ящик, и недорогое кафе. И то и другое они действительно обнаружили в нескольких шагах от входа в Центр Помпиду.

— Поразительно — тебе не кажется? Я имею в виду — поразительно безобразно, — сказал Том, указывая на здание Центра, являвшего собою, по его мнению, верх безвкусицы. — Во всяком случае, снаружи, — добавил он.

И действительно: казалось, что здание представляет собой переплетение вытянутых в длину синих шаров, надутых так, будто они вот-вот лопнут. Они определенно напоминали некоторые предметы сантехнического назначения; сомнение могло возникнуть лишь по поводу того, что именно содержат эти десятифутовые в диаметре баллоны — воду или воздух. Они невольно заставили Тома вспомнить о надувных куклах, и он подумал, какой конфуз может случиться, если ненароком такая надувная красотка лопнет под тяжестью «партнера». Он закусил губу, чтобы громко не рассмеяться.

В кафе они перекусили бифштексами с жареной картошкой, и на выходе Том кинул в желтый почтовый ящик свое экспресс-письмо. Из ящика корреспонденцию должны были забрать уже в 16.00.

На выставке «Париж — Берлин» Фрэнку больше всего понравилась картина Эмиля Нудла под названием «Танец перед Золотым Тельцом». Она изображала трех или четырех гарцующих девиц вульгарного вида, причем одна из них была голая.

— Золотой Телец — это ведь символ денег, да?

Глаза у него остекленели, и вид был совсем ошалевший.

— Да, да, деньги, — машинально отозвался Том.

Выставка была не из тех, которые успокаивают, к тому же Том все время был настороже — как бы не наткнуться невзначай на Джонни и детектива. Очень сложно и странно было воспринимать все это, вместе взятое, представление художников о немецком социуме 20-х годов, антикайзеровские плакаты Кирхнера [8] , времен Первой мировой, портреты в исполнении Отто Дикса плюс его знаменитое полотно «Три уличные проститутки» и одновременно беспокоиться о появлении пары американцев, которые могут положить конец этому пиршеству духа. «Да пошли они к черту!» — сказал себе Том и сухо проговорил, обращаясь к Фрэнку.

— Давай-ка ты сам смотри, не появится ли твой брат, а я хочу насладиться сполна.

Окружавшие его полотна были словно сладчайшая, проникающая прямо в душу музыка.

— Ага, вот и Бекман [9] ! — восхищенно выдохнул он. — Твой брат любит выставки? — спросил он Фрэнка.

— Не так сильно, как я, но любит, — прозвучал мало обнадеживающий ответ. Фрэнк был явно поглощен наброском, выполненным углем: темная комната, на заднем плане в левом углу окно, на переднем — одинокая фигура мужчины, от которой веяло одиночеством заточения. Рисунок по технике далеко не блестящий, однако необычайно выразительный. Тюрьма — вот первое, что приходило на ум при виде этого помещения. Видимо, поэтому Фрэнк и не мог оторвать от эскиза глаз. Тому пришлось слегка встряхнуть его за плечо.

— Простите. — Фрэнк повел головой и оглянулся на обе двери зала, где они находились. — Отец часто брал меня с собой на выставки. Он любил импрессионистов, особенно французских. У нас дома Ренуар — тоже на эту тему. «Снегопад в Париже» называется.

— Ну вот, значит, было в твоем отце что-то привлекательное — он любил живопись. И мог себе позволить ее коллекционировать.

— Да, этого у него не отнимешь. Только что такое для него картины — какие-то несколько сот тысяч долларов. — Фрэнк сказал это таким тоном, словно речь шла о ничтожных суммах. — Я заметил, что вы все время пытаетесь сказать о моем отце что-нибудь хорошее, — с долей раздражения заметил Фрэнк.

— О мертвых либо хорошо, либо ничего, — пожимая плечами, сказал Том.

— Он, видите ли, мог позволить себе приобрести Ренуара! — горячо продолжал Фрэнк. Пальцы его то и дело сжимались в кулаки, словно он собирался драться, а глаза смотрели куда-то вдаль. — Еще бы — когда рынком сбыта для него был весь мир и каждый человек в отдельности. Ну, если не каждый, то очень многие. Его компания специализировалась на деликатесных диетических продуктах. Он любил повторять, что добрая половина населения Америки — это люди, страдающие ожирением.

Они проходили через залы, в которых уже побывали. В комнате слева шел мини-показ фильмов. Около десяти человек сидели на стульях, и еще несколько смотрели стоя. На экране показались русские танки, атакующие позиции немцев.

— Как я вам говорил, есть обычные продукты и деликатесы, а есть все то же, но с низкой калорийностью: вот это и производит отцовская компания. Про это можно сказать абсолютно то же самое, что говорится об азартных играх и проституции: это значит наживаться на чужих пороках — сначала людей раскармливают, потом заставляют сбрасывать вес, а дальше все повторяется в обратном порядке.