Фрэнк пожал плечами:

— Не знаю. Может, убил бы себя, может, ночевал бы на улице, на Пикадилли например. Знаете, возле фонтана, где статуя, — там всегда ночует много бродяг. Отослал бы обратно паспорт Джонни, а потом... не знаю... бродил бы, пока кто-нибудь меня бы не опознал. Ну ладно — отправят они меня домой, а дальше... как знать? Может, я вообще никогда не признаюсь. — Голос его упал до шепота. — А может, через пару недель покончу с собой. А еще — Тереза. Что скрывать — я втюрился в нее по уши, и если и тут у меня не сложится, а может, уже разладилось, то... Она ведь даже не может мне писать. Мучение сплошное — вот так.

Том не стал говорить, что, прежде чем отыскать свою «единственную», он еще повстречает не одну и не двух таких, как Тереза.

В среду после полудня Тома ждал приятный сюрприз — звонок от Ривза: искомая вещь будет к вечеру готова и к середине следующего дня доставлена в Париж. Если Том очень торопится, то может забрать «это» сам по такому-то адресу, если же время терпит, то ему вышлют «это» заказным письмом. Пунктуальный, как всегда, Ривз, кроме парижского адреса, указал даже этаж. Том на всякий случай попросил номер телефона, Ривз дал и его.

— Быстро сработано, Ривз, спасибо огромное.

Том подумал, что в принципе можно было бы послать документ заказной почтой прямо из Гамбурга, зато авиапочта сэкономила ему целые сутки.

— За это небольшое дельце пожалуйте две тысячи, — проговорил Ривз. Хотя ему еще не исполнилось сорока, голос у него был скрипучий, как у старика. — Это недорого, — говорил он, — учитывая сложности. Я имею в виду возраст и хорошее состояние вещи. И потом, думаю, твой приятель может себе позволить такую сумму, — добродушно и с легкой иронией заключил Ривз. Том его понял. Это означало, что Ривз догадался о Фрэнке Пирсоне.

— Сейчас долго говорить не могу. Деньга получишь по обычному каналу, — сказал Том. Под «обычным каналом» подразумевался швейцарский банк. — Никуда не собираешься уезжать в ближайшее время?

У Тома не было определенных планов, но все не предугадаешь, а Ривз умел быть незаменимым в определенных ситуациях.

— А что? Думаешь приехать?

— Да нет, просто так спросил, — отозвался Том, всегда опасавшийся, что его телефон может прослушиваться.

— Ты чего-то не договариваешь. — Вероятно, Ривз не исключал того, что Фрэнк скрывается либо в Бель-Омбр, либо где-то рядом. — В чем, собственно, проблема? Или это не телефонный разговор?

— Вот именно. Еще раз большое спасибо, Ривз.

Окончив разговор, Том подошел к окну. Фрэнк в светло-голубых джинсах и темно-синей рубахе зачищал лопату у дальнего края розария. Он работал основательно и неторопливо, как будто занимался этим всю жизнь, и никак не был похож на дилетанта-торопыгу, который выдохся бы уже через четверть часа. Том не мог не подивиться его усердию. Или Фрэнк рассматривает этот тяжкий физический труд как своего рода форму покаяния? Весь прошедший день и утро нынешнего Фрэнк читал и слушал пластинки. Кроме того, он успел выполнить кое-какую «черную» работу, вымыл машины и подмел погреб. Последнее включало в себя перестановку с места на место тяжелых подставок для винных бутылок.

Том подумал насчет поездки в Венецию. Перемена обстановки, возможно, взбодрит паренька, заставит его прийти в какому-то определенному решению. Тогда Том посадил бы его на самолет до Нью-Йорка, а сам вернулся бы домой. Или двинуть в Гамбург? Тоже перемена обстановки. Правда, Тому не хотелось впутывать в это дело Ривза, да и сам он предпочел бы поскорее с ним развязаться. Оставалось надеяться, что новый паспорт придаст Фрэнку мужества и он предпочтет уехать один, чтобы завершить свое Великое Приключение по собственному сценарию.

В четверг около двенадцати Том позвонил по парижскому номеру. Ему ответила женщина. Говорили по-французски. Том назвал себя и услышал:

— Да-да, все в порядке. Заезжайте сегодня во "торой половине дня. Вас это устроит?

Похоже, говорила не горничная, а хозяйка дома.

— Вполне. Около половины четвертого.

— Прекрасно.

Элоизе Том сказал, что ему нужно лично переговорить в Париже с ответственным за их банковские вклады. Он обещал вернуться не позднее шести. Том не превышал кредита, просто один из чиновников моргановского фонда ценных бумаг время от времени снабжал его не очень секретной и довольно скудной информацией о предполагаемых колебаниях курса акций, хотя, как правило, Том предпочитал обычный, устойчивый процент бессмысленной трате времени и риску, с которым связана игра на бирже.

Его объяснение было принято. Элоизу волновало совсем иное — состояние матери. Этой моложавой даме лет пятидесяти с небольшим, отнюдь не склонной жаловаться на здоровье, предстояло пройти обследование. В случае негативных результатов тестов ей грозила операция. Том, правда, успокаивал Элоизу тем, что профессия обязывает врачей готовить пациентов к наихудшему.

— У нее цветущий вид, — сказал он. — Будешь звонить — передай ей от меня самые наилучшие пожелания.

— Билли едет с тобой?