–  Я бы на этот счет не беспокоилась. На Марсе тоже есть речные русла. Но там очень давно не было дождей.

–  Хороший довод.
– Если честно, я не очень-то и тревожился, но Бритни стала необычно молчаливой, и если дать ей немного поговорить, никому от этого хуже не будет.
– А местный дождь, наверное, штука весьма неприятная.

–  Жидкий метан. Видишь те утесы, похожие на гранит?

–  И что?

–  Скорее всего, они изо льда. Многие из этих возвышенностей - криовулканы.
– Она опять меня удивила тем, что ничего не добавила к сказанному. Прежде - господи, неужели это было всего лишь сегодня утром?
– она прочла бы мне лекцию о криовулканах минут на двадцать, прекрасно при этом зная, что суть этого явления мне понятна. Они очень похожи на земные вулканы, только вместо лавы из них вытекает водно-аммиачная жижа - единственная горячая жидкость при таком климате.

Я заметил, что стал дышать тяжелее, и оглянулся. Трудно сказать, но, судя по далеким дюнам, все еще заметным в V-образном желобе каньона, похоже, что мы поднялись на довольно приличную высоту.

–  Как там дела с воздухом?

Должно быть, Бритни ожидала этого вопроса:

–  Лучше, но все еще неприемлемо. Первоначально ты делал шесть километров в час, с максимальной дальностью шестьдесят - при условии, что без отдыха, но это маловероятно. Затем прибавил до восьми или девяти километров в час, но ты тратишь воздух в той же пропорции, так что дальность все равно остается менее ста километров. А овраг довольно извилистый, поэтому не все эти километры пройдены в нужном направлении.

–  Другими словами, у нас ничего не получится.

–  Я этого не говорила.

–  Это сказал я.
– Я остановился и присел на валун. Или на большую глыбу льда. Господи, ну как такая знакомая на вид местность может быть настолько мерзкой?

Я знал, что должен сделать, но сперва хотел решить другую проблему.

Большую часть жизни я был одинок. Теперь у меня есть некто, кто от меня зависит, хочется мне этого или нет. Некто, кто мыслит фемто-секундами, и у кого этих фемтосекунд слишком много, чтобы тратить на тревоги. Но этот же некто синхронизировал темп своей жизни с темпом моей жизни, а это означает: когда Бритни думает, что воздух кончается, то до этого события не просто базиллион фемтосекунд, а… завтра. Как для нее, так и для меня.

Ей требовалось нечто большее, чем отслеживать путь по примитивной карте, наблюдать за расходом воздуха и тревожиться о том, что она, возможно, ведет нас к смерти.

–  Ты знаешь, что такое ПВП?
– спросил я.

–  Нет. А мне следует это знать?

–  Отнюдь, это жаргон астронавтов.
– Я вздохнул и встал. Стены промоины были здесь слишком крутыми для того, что я задумал. Надеюсь, я просидел здесь не слишком долго - если придется возвращаться, то это станет катастрофой.
– Если кратко, это количество кислорода, потребляемого в состоянии покоя.

–  Ноль?

–  Очень смешно.
– Вообще-то, шутка была хорошим признаком. Быть может, она не настолько впала в отчаяние, насколько я опасался.
– Так вот, хочу знать, сколько потребляю я. Насколько точна телеметрия?

–  Более или менее. Сейчас ты потребляешь 980 миллилитров кислорода в минуту. Максимум составлял три литра.

Это когда я выбивался из сил, карабкаясь на ту дюну.

–  А нижнее значение?

–  Когда ты отдыхал, оно упало до 320, но продолжает снижаться.

–  Хорошо. Пусть будет 250. При размерах моего тела минимум потребления находится вблизи этого значения.

–  Из этого следует, что ты проживешь примерно еще шестьдесят четыре часа, сидя на валуне. Может, и больше, если заснешь.

–  Отлично. Идею ты ухватила. При двадцати ПВП мы проживем чуть меньше трех с половиной часов.
– Но такой темп выдержать не сможет никто.
– При десяти, - такой темп я недавно смог некоторое время поддерживать, - воздуха хватит на вдвое большее время.

–  Ясно. Сейчас расход поднялся до 4,7, но ты едва делаешь семь километров в час.

–  Это потому, что местность стала более трудной.

Промоина заставляла меня нервничать все больше и больше. Мне было наплевать, что ее сформировала метановая река, размывшая криовулканический аммиачно-водяной лед - она сужалась и становилась круче, а это плохие признаки. Склон, по которому нельзя взобраться - это очень серьезный риск. Черт, возможно, мы даже наткнемся на водопад с прудом из метана у подножия. Даже если дожди здесь идут редко, жидкий метан может испаряться целую вечность.

Пожалуй, я смог бы при необходимости заставить себя перейти вброд небольшой метановый пруд, но и это, и карабканье по камням станет делом медленным и тяжелым.

–  Итак, вот тебе новая работа, - сказал я, хотя на самом деле лишь подбросил ей новую цифровую игрушку.
– Помоги отыскать такой уровень физических усилий, который дает максимальную отдачу на единицу затраченного воздуха.

–  Могу сказать прямо сейчас, что это не был первый час пути.

–  Конечно, нет! Мы же шли по песку.
– И по той проклятой гальке в нижней части промоины. Настала моя очередь сделать паузу.
– Следующая часть пути тебе тоже не понравится.