Шрифт:
— И птицами небесными, — добавил отец эконом, — вон и ноне все ещё летят туда птицы, — указал он на небо.
В это время за монастырской оградой послышалось:
А бу-бу-бу-бу-бу,Сидит ворон на дубу,Он играет во трубу…— Вон и Панфилушка, человек Божий, про вороньё поёт, — пояснил отец эконом.
— А всё-таки, отцы и братия, надоть сымать колокола, — сказал отец архимандрит.
Но едва услыхали об этом бабы, плач раздался по всему городу.
19
Мрачный сидит у себя князь-кесарь. Перед ним доверенный дьяк из приказа.
— Вон пишет из Новгорода сам, — вертит в руке князь-кесарь бумажку.
— Сам государь-батюшка? — любопытствует дьяк.
— Он!
— Ну-кося, батюшка-князь?..
— Пишет мне: «Пьяная рожа! Зверь! Долго ль тебе людей жечь? Перестань знаться с Ивашкою Хмельницким…»
— Это то есть хмельным заниматься?
— Да, пьянствовать… «Перестань, пишет, знаться с Ивашкою Хмельницким: быть от него роже драной…»
— Ахти-ахти, горе какое! — испуганно говорит дьяк. — Как же это?
— Да как! Я вот и отписываю ему: «Неколи мне с Ивашкою знаться, всегда в кровях омываемся…»
— Подлинно «в кровях омываемся», — покачал головою дьяк.
— «Ваше-то дело, — продолжал читать князь-кесарь, — на досуге стало держать знакомство с Ивашкою, а нам недосуг…»
— Так, так… По всяк день в кровях омываемся, — продолжал качать головою дьяк. — Вот хуть бы сие дело, с Гришкою Талицким, во скольких кровях омывались мы!
— Побродим и ещё в кровях… На сие дело и намекает он… А скольких ещё придётся нам парить в «бане немшенной и нетопленной» [151] .
— Многонько, батюшка князь.
— Так на завтрее мы с Божьей помощью и займёмся, Онисимыч.
— Добро, батюшка князь, — поклонился Онисимыч, мысленно повторяя: «Подлинно в кровях омываемся».
Итак, с утра «с Божьей помощью» и занялись.
В приказ позваны были Сергиевский поп Амбросим да церкви Дмитрия Солунского дьякон Никита и объявили в един голос:
151
Так назывался застенок.
— Когда мы по указу блаженные памяти святейшего патриарха Андрияна обыскивали в своём сороку [152] вора Гришку Талицкого и пришли в дом попа Андрея, церкви Входа в Иерусалим, что в Китае у Троицы, на рву, и попадья его Степанида нам говорила: не того ль-де Гришку ищут, который к мужу моему хаживал и говорил у нас в дому: как я скроюсь-де, и на Москве-де будет великое смятение, и казала тетрати руки его, Гришкиной.
Это та самая попадья Степанида, что первая открыла, по знакомству, Павлуше Ягужинскому о заговоре Талицкого и его преступных сочинениях.
152
Здесь: околоток; район.
Поставили и попадью пред очи князя-кесаря и Онисимыча.
— Тот Гришка, — смело затараторила попадья, ободрённая в своё время Ягужинским, что царь-де не даст её в обиду за донос, — тот Гришка в дом к моему мужу захаживал и, будучи у нас в доме, при муже и при мне великого государя антихристом называл, и какой-де он царь? Мучит сам. И про сына его, государева, про царевича говорил: не от доброго-де корня и отрасль недобрая, и как-де я с Москвы скроюсь, и на Москве-де будет великое смятение.
Кончила попадья и платочком утёрлась.
— Все? — спросил Ромодановский.
— Все… Я про то и денщику царёву Павлу сказывала и тетрати ему дала Гришкины… А денщик Павел мне знаем во с каких лет (попадья показала рукой не выше стола): коли просвирней [153] была, просфорами его, махонького, кармливала.
— Что же мне первому не сказала обо всём? — спросил князь-кесарь.
— Боялась тебя, батюшка князь.
Попадью отпустили и ввели её мужа.
153
Пекущий просфоры, белые хлебцы особой формы, употребляемые в православном богослужении.
Этот стал было запираться, но пытка вынудила признание.
— От того Гришки, слышав те слова про великого государя, — чуть слышно проговорил истязаемый, — не известил простотою своею, боясь про такие слова и говорить, да от страху, авось Гришка в тех словах запрётся.
После попа Андрея, уведённого из застенка полуживым, ввели в «баню» запиравшегося кадашевца Феоктистку Константинова.
— У Гришки Талицкого, — показывал этот, вися на дыбе, — я книгу «Хрисмологию» купил на продажу… дал три рубля… И Гришка в разговоре говорил, чтоб я продал имение своё и пошёл в монастырь потому, что пришла кончина света и нагрянул антихрист… и антихристом называл великого государя… и просил у меня себе денег на пропитание… Пришло-де время последнее, а вы живёте, что свиньи… А что я в тех словах на Гришку простотою не известил, в том пред великим государем виноват… А про воровство Гришкино и про воровские письма я не ведал.