Эванс, стряхнув оцепенение, сорвался с места. Обернувшись, Хэл увидел, что экипаж сворачивает за угол, а молодая женщина все еще смотрит на Эванса.

Тем временем Цицерон уверенно бежал вверх по крутой улице, не обращая внимания на движущийся по дороге транспорт. Возницы глазели на дерзкого пса и осаживали лошадей, уступая ему дорогу.

Со «Спартанца» доносились постепенно удаляющиеся звуки, и Хэл задумался. Какого дьявола «Спартанец» идет вниз по течению? Неужели Леннокс возвращается в Канзас-Сити, чтобы потом, пересев на поезд, двинуться на восток? Учитывая большую скорость течения реки, пароход доставит его в Канзас-Сити за считанные дни. А может, это туман сбивает с толку, приглушая звуки, и «Спартанец» все же движется вверх по реке?

Семеня вдоль жилых кварталов, пересекая перекрестки, Цицерон неуклонно приближался к гостинице «Коззенс».

Неожиданно он остановился и вскинул вверх морду. Его ноздри пришли в движение, и он закрутился на месте, нюхая воздух.

– Неужели он потерял след? – пробормотала Розалинда.

– Нет. Скорее он нашел место, где Старик спустился с холма, – ответил Хэл.

Ему не хотелось думать, почему его родители могли свернуть с главной дороги в этом опасном районе пакгаузов.

Громко залаяв, Цицерон устремился вперед по узкой боковой улочке. Розалинда немедленно свернула за ним.

Натянув поводья, Уильям остановил коляску, и к ней аккуратно подкатил экипаж Розалинды. Сзади собралась толпа зевак, глазеющих на странное представление.

Хэл вынул пистолет и свернул в проулок. Впереди шла Розалинда, за ней – Уильям и Виола. Теперь, что бы ни случилось, с ним были трое самых близких Хэлу людей и собака.

Залившись лаем, Цицерон запрыгал перед дверью убогого склада.

– Какого черта мог он тут найти? – удивилась Розалинда.

– Посторонитесь, мисс Скайлер, и пропустите нас вперед. – Уильям встал рядом с Хэлом, и они обменялись взглядами.

«Господи, только не оба», – молил Хэл Всевышнего.

Он тронул дверь, и она распахнулась. Теперь запах стал сильнее: пахло кровью и смертью.

В маленькое темное помещение проник робкий свет раннего утра, обозначив отдельные предметы мебели – стол, стул, кровать. На полу сразу за дверью темнела какая-то неясная масса.

– Господи помилуй, – пробормотала Розалинда. Цицерон влетел в комнату и начал тыкаться носом в неподвижную груду. Следом вошел Хэл и зажег фонарь у двери.

На полу лежали два человека. На женщине был надет черный жакет матери Хэла с тройной ниткой жемчуга. В середине ее лба чернело аккуратное отверстие.

У Хэла сжалось горло. Мать. Ее застрелили в этой хибаре.

Под ней лежал мужчина, наполовину закрытый ее юбками; вокруг него растекалась лужа крови, свидетельствуя об угасании жизни.

«Господи, сделай так, чтобы Старик был жив!»

В какой-то миг Хэл вспомнил обо всех светлых моментах, которые связывали его с отцом: путешествие по реке в Луисвилл, когда он впервые правил судном; встреча в Виксберге, когда моряки обоих флотов сорвали от радости глотки…

Человек зашевелился и снова затих.

– Отец? – прошептала Виола. – Неужели он умер? Хэл поднял тело матери, перенес на кровать и быстро завернул в лежавшее там тонкое одеяло.

Залитое кровью лицо отца было почти неузнаваемым, но грудь едва заметно вздымалась.

– Слава Богу, он жив!

Виола, оставив мужа, опустилась возле отца на колени и протянула руку, чтобы проверить пульс отца.

– Ему нужен доктор, – объявила Виола, не оглядываясь назад. – Уильям, наделай бинтов. Розалинда, мы воспользуемся твоим экипажем.

– И пожалуйста, попроси Эзру пригнать повозку, чтобы забрать тело матери, Розалинда, – добавил Хэл.

Кивнув, она направилась к выходу.

– Дочь…

Чуть слышный звук заставил всех замереть.

– Я здесь, отец. Молчи, береги силы. – С щеки Виолы сорвалась слеза.

– Не стоит. – Раненый глотнул ртом воздух, прежде чем вновь заговорить. – Хэл?

– Да, сэр. – Хэл опустился рядом с отцом и впервые за многие годы взял отцовскую ладонь. – Спокойно, Старик. Мы спасем тебя.

– Леннокс. Застрелил. Ее. – Ричард говорил тяжело и отрывисто.

– Вот сукин сын! – выругался Хэл.

Отец смотрел на Хэла глазом, не заплывшим кровью.

– Ты должен… отомстить… за нее, – потребовал он. Его рука шевельнулась, сжав ладонь сына.

– Конечно. Он получит свое, не сомневайся.

– Прости, что я бил тебя. И ты прости, – обратился он к Виоле, – что отказался от тебя. – Его голос стал слабее. – Вы простите меня, дети?

– О да, конечно, – произнесли Хэл и Виола одновременно. Сердце Хэла разрывалось от горя, но он сумел повторить фразу, которую столько раз произносил на канонерской лодке: – Только останься в живых, слышишь?