— А живет уже шестьдесят восемь, — негромко, но словно подводя итог, сказал чей-то голос.

К полудню Паоло утомился и не прыгал, как прежде, а тащился, держась за Эммину руку и почти не слушая волшебно звучащих слов: «прокат», «вулканизация», «оксидированный»… Другие тоже устали, всё больше народу тянулось к выходу.

— Как можно было каждый день проводить семь часов среди такого лязга? — удивлялась идущая перед Эммой девушка.

На воле Паоло снова ожил и, соскочив с дороги, исчез в кустах. Потом вылез оттуда перемазанный зеленью и убежал вперёд. Эмме понадобилось полчаса, чтобы отыскать его. Она нашла сына на одной из полянок. Паоло сидел на земле и вырезал из ветки дротик.

— Паолино, негодный мальчишка, куда ты пропал? Обедать давно пора!

— Мама, — вместо ответа спросил Паоло, — а зачем слону дробина и что такое общее угнетение биоценоза?

— Боже мой, мальчик, откуда такие слова?

— А тут вот сидели какие-то дяденьки, и я слышал, как один сказал, что все меры вроде сегодняшней — это дробина для слона, потому что у нас это самое угнетение. А что это значит?

— Это значит, — сказала Эмма, — что на Земле живёт шестьдесят восемь миллиардов людей, и если каждый сорвёт такую ветку, как ты сейчас сломал, то на Земле ни одного деревца не останется.

Паоло вспыхнул и кинул ветку в траву, но тут же передумал и поднял её. Ветка была до половины ошкурена, верхушка с горстью ещё не совсем раскрывшихся листьев уцелела. Паоло решительно перерезал ветку и протянул верхушку матери:

— На. Мы её дома в воду поставим, а когда она корешки пустит, то посадим, и целое дерево получится.

— Хорошо, возьми с собой, может, не завянет.

— А другой конец я оставлю для копья. Все равно он без кожи уже не вырастет.

— Ну, возьми.

Эмма поднялась с травы, следом с палками в руках встал Паоло. Эмма оглядела его с головы до ног.

— Ох, и извозился ты!

Паоло попытался стряхнуть со штанов приставший мусор, потёр ладошкой рубаху, измазав её ещё больше, и наконец сдался.

— Ничего, — сказал он, — до дому доберёмся.

— А людей не стыдно будет?

— Ну так что, ты вон тоже грязная.

— Где?

— Честно. Вся кофта перепачкана.

Эмма поднесла руку к глазам. Белый рукав кофточки был густо усеян чуть заметными чёрными крапинками.

— Гарь налетела, — оправдывалась Эмма, пытаясь сдуть с рукава чёрный налёт. Но сажа села прочно и не сдувалась.

— Давай я почищу, — предложил Паоло.

— Не надо! — испугалась Эмма. — Ты своими лапами меня мгновенно в чучело превратишь!

— А другие сейчас тоже так? — спросил Паоло.

— Тоже.

— И всё от одной трубы?

— От неё.

— Тогда хорошо, что дыма больше пускать не будут, — сказал Паоло, — жаль только, что это всего одна дробина.

— Смотри, — сказала Юкки, — я на песок наступаю, а он вокруг ноги сухим становится. Это, наверное, потому, что долго под солнцем сушился, вот даже в море вымокнуть как следует не может. Правда?

— Точно, — ответил Дима и прибавил: — А у тебя следы красивые.

— Ага. Маленькие, и пальцы скрюченные, как у Кощея.

— Много ты понимаешь в собственной красоте! Не скрюченные, а изящные.

— Там царь Кощей над златом чахнет! Димчик, почему он чахнет?

— Реакции изучает соединений злата, а вытяжки нет, и вообще, никакой техники безопасности.

— Глупенький! Солнышко светит, а он про технику безопасности! Купаться будешь?

Выйдя из воды, Юкки повалилась в горячий песок.

— Уф!.. Сумасшедший! Нельзя же так далеко заплывать!

— Но ведь ты впереди плыла…

— Так и что? Я, по-твоему, первой должна назад поворачивать? Домострой какой-то! Димчик, а я кушать хочу. Раз ты поборник древности, то добудь мне пропитание.

— Сколько угодно! — Дима шагнул вперед, сунул руку в воду, дёрнулся, зашипев сквозь зубы, а потом выволок на воздух крупного серого краба.

Краб топорщил ноги и угрожающе поднимал клешни, стараясь достать палец врага.

— К вашим стопам повергаю, — сказал Дима, положив краба у ног Юкки.

Юкки завизжала. Освобожденный краб боком засеменил к воде.

— Бедненький, — сказала Юкки, перестав визжать. — Как ему трудно идти. Пусти его в море.

— Это моя добыча. Сейчас мы будем его есть.

— Я не хочу его есть. Я хочу вкусное.

— Вкусное лежит в гравилёте. Можно принести…

— А все-таки хорошее место, — говорила Юкки через полчаса. — Бесконечный берег и ни одного человека. Даже следов нет, только то, что мы натоптали. Слушай, мы, наверное, улетели в прошлое, и на Земле никого нет, только крабы.