Шрифт:
* * *
Птицы смерти в зените стоят.Кто идет выручать Ленинград?Не шумите вокруг – он дышит,Он живой еще, он все слышит:Как на влажном балтийском днеСыновья его стонут во сне,Как из недр его вопли: «Хлеба!»До седьмого доходят неба…Но безжалостна эта твердь.И глядит из всех окон – смерть.И стоит везде на часахИ уйти не пускает страх.28 сентября 1941, Самолет МУЖЕСТВО
Мы знаем, чт'o ныне лежит на весахИ что совершается ныне.Час мужества пробил на наших часах,И мужество нас не покинет.Не страшно под пулями мертвыми лечь,Не горько остаться без крова, —И мы сохраним тебя, русская речь,Великое русское слово.Свободным и чистым тебя пронесем,И внукам дадим, и от плена спасемНавеки!23 февраля 1942, Ташкент * * *
Щели в саду вырыты,Не горят огни.Питерские сироты,Детоньки мои!Под землей не дышится,Боль сверлит висок,Сквозь бомбежку слышитсяДетский голосок.23 апреля 1942, Ташкент* * *
Постучись кулачком – я открою.Я тебе открывала всегда.Я теперь за высокой горою,За пустыней, за ветром и зноем,Но тебя не предам никогда…Твоего я не слышала стона,Хлеба ты у меня не просил.Принеси же мне ветку кленаИли просто травинок зеленых,Как ты прошлой весной приносил.Принеси же мне горсточку чистой,Нашей невской студеной воды,И с головки твоей золотистойЯ кровавые смою следы.23 апреля 1942, Ташкент * * *
В.Г.
Глаз не свожу с горизонта,Где мятели пляшут чардаш…Между нами, друг мой, три фронта:Наш и вражий и снова наш.Я боялась такой разлукиБольше смерти, позора, тюрьмы.Я молилась, чтоб смертной мукиУдостоились вместе мы.1942, Ташкент* * *
Какая есть. Желаю вам другуюПолучше. Больше счастьем не торгую,Как шарлатаны и оптовики…Пока вы мирно отдыхали в Сочи,Ко мне уже ползли такие ночи,И я такие слышала звонки!Не знатной путешественницей в креслеЯ выслушала каторжные песни,А способом узнала их иным……Над Азией – весенние туманы,И яркие до ужаса тюльпаныКовром заткали много сотен миль.О, что мне делать с этой чистотою,Что делать с неподкупностью простою?О, что мне делать с этими людьми!Мне зрительницей быть не удавалось,И почему-то я всегда вклиняласьВ запретнейшие зоны естества.Целительница нежного недуга,Чужих мужей вернейшая подругаИ многих – безутешная вдова.Седой венец достался мне не даром,И щеки, опаленные пожаром,Уже людей пугают смуглотой.Но близится конец моей гордыне,Как той, другой – страдалице Марине, —Придется мне напиться пустотой.И ты придешь под черной епанчою,С зеленоватой страшною свечою,И не откроешь предо мной лица…Но мне не долго мучиться загадкой:Чья там рука под белою перчаткойИ кто прислал ночного пришлеца?23-24 июня 1942, Ташкент ПУШКИН
Кто знает, что такое слава!Какой ценой купил он право,Возможность или благодатьНад всем так мудро и лукавоШутить, таинственно молчатьИ ногу ножкой называть?…7 марта 1943, Ташкент* * *
Как в трапезной – скамейки, стол, окноС огромною серебряной луною.Мы кофе пьем и черное вино,Мы музыкою бредим…Все равно…И зацветает ветка над стеною.В изгнаньи сладость острая была,Неповторимая, пожалуй, сладость.Бессмертных роз, сухого виноградаНам родина пристанище дала.1943 ХОЗЯЙКА
Е. С. Булгаковой
В этой горнице колдуньяДо меня жила одна:Тень ее еще виднаНакануне новолунья,Тень ее еще стоитУ высокого порога,И уклончиво и строгоНа меня она глядит.Я сама не из таких,Кто чужим подвластен чарам,Я сама… Но, впрочем, даромТайн не выдаю своих.5 августа 1943, Ташкент* * *
Как будто страшной песенкиВеселенький припев —Идет по шаткой лесенке,Разлуку одолев.Не я к нему, а он ко мне —И голуби в окне…И двор в плюще, и ты в плащеПо слову моему.Не он ко мне, а я к нему —во тьму,во тьму,во тьму.16 октября 1943, Ташкент* * *
А в книгах я последнюю страницуВсегда любила больше всех других, —Когда уже совсем неинтересныГерой и героиня, и прошлоТак много лет, что никого не жалко,И, кажется, сам авторУже начало повести забыл,И даже «вечность поседела»,Как сказано в одной прекрасной книге.Но вот сейчас, сейчасВсе кончится, и автор снова будетБесповоротно одинок, а онЕще старается быть остроумнымИли язвит – прости его господь! —Прилаживая пышную концовку,Такую, например:…И только в двух домахВ том городе (название неясно)Остался профиль (кем-то обведенныйНа белоснежной извести стены),Не женский, не мужской, но полный тайны.И, говорят, когда лучи луны —Зеленой, низкой, среднеазиатской —По этим стенам в полночь пробегают,В особенности в новогодний вечер,То слышится какой-то легкий звук,Причем одни его считают плачем,Другие разбирают в нем слова.Но это чудо всем поднадоело,Приезжих мало, местные привыкли,И говорят, в одном из тех домовУже ковром закрыт проклятый профиль.25 ноября 1943, Ташкент ПОБЕДИТЕЛЯМ
Сзади Нарвские были ворота,Впереди была только смерть…Так советская шла пехотаПрямо в желтые жерла «Берт».Вот о вас и напишут книжки:«Жизнь свою за други своя»,Незатейливые парнишки —Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, —Внуки, братики, сыновья!29 февраля 1944, Ташкент* * *
Deprofundis [4] … Мое поколеньеМало меду вкусило. И вотТолько ветер гудит в отдаленье,Только память о мертвых поет.Наше было не кончено дело,Наши были часы сочтены,До желанного водораздела,До вершины великой весны,До неистового цветеньяОставалось лишь раз вздохнуть.Две войны, мое поколенье,Освещали твой страшный путь.23 марта 1944, Ташкент4
Из бездны [взываю] (лат.).