— Так на кого все-таки работали те самые разбойники? — поднимаясь по скрипучей лестнице, спросил Эрик.

— Не знаю, — честно ответил гном. — Одно могу сказать: арсалийская разведка так и не объявилась. Странно, да?

— Странно, — кивнул Эрик, думая, могли ли арсалийцы быть теми самыми разбойниками, которые всех провели, а потом подкинули книгу тому единственному в мире гному, который действительно был в состоянии правильно ею распорядиться, но куда больше его занимало почти непреодолимое желание как следует разогнаться и взбежать на потолок. И это действительно было странно.

Эрик проснулся рано. Наставник и его жена тихо сопели у себя в комнате, звезды только-только начали подумывать о том, чтобы малость прогуляться за край горизонта, а ранняя зорька еще последний сон досматривала. Юношу разбудило какое-то невероятное, почти болезненное ощущение счастья. Это было так необычно, что он даже слегка испугался.

"Что вдруг такого случилось, что я испытываю настоятельную необходимость задыхаться от счастья? Не сошел ли я и в самом деле с ума?"

Впрочем, счастье подобными проблемами не интересовалось. Самовольно захватив губы Эрика, оно решительно улыбнулось, а потом, проникнув в мышцы, с наслаждением потянулось всем его телом. Эрик глубоко вздохнул и сел на краю постели. Счастливый и перепуганный собственным счастьем одновременно.

"Ладно, — сказал он сам себе. — Давай порассуждаем. Или я еще не свихнулся, или уже успел. В первом случае пугаться рано, во втором — бесполезно".

"А я предупреждал! — донесся откуда-то из глубин сознания глухой голос лазутчика. — Я говорил, что этим все кончится!"

"Чем «этим», счастьем?" — ехидно поинтересовался Эрик.

"Это тебе кажется, что счастье, болван, — пробурчал лазутчик. — Тогда как на самом деле… Достукался на свою голову…"

"Разве что на твою", — огрызнулся Эрик.

"У нас с тобой одна голова на двоих — или ты уже и этого не помнишь, несчастный?" — трагически вопросил лазутчик.

"Не помню, — беспечно отмахнулся Эрик. — Это тебе нужно помнить, это ты всего боишься, а мне и так хорошо!"

"Хорошо ему, видите ли…" — зашипел лазутчик и затих. То ли аргументы кончились, то ли спрятался от греха подальше.

Эрик же чем дальше, тем больше чувствовал, что сейчас просто взорвется от переполняющей его тело легкости, от неземного ощущения счастья. Нужно было что-то делать, причем немедленно!

Продолжая удивляться и не понимать, что с ним происходит, Эрик встал, распахнул окно, выскользнул наружу и ловко полез по стене наверх. Оказавшись на крыше, он быстро пробежал по ней, перепрыгнул на другую, с нее на соседнее строение, с него на высокую стену башни… и вверх, вверх… Опомнился он, лишь оказавшись на крыше самой высокой башни Олдвика. Выше было только темнеющее небо. Уходящие звезды удивленно таращились на него. Он ухмыльнулся и подмигнул им. Было так хорошо, что хотелось немедля спрыгнуть вниз. Не для того, чтобы разбиться, конечно, а для того, чтоб стремглав взлететь вверх, промчаться под звездами и рухнуть в глубокую темноту небес, оставив землю где-то там, бесконечно высоко… нестись все дальше и дальше, раскинув руки… пьянея от невероятного простора и бесконечной свободы.

Эрик, конечно, не стал прыгать. Крыльями он пока не обзавелся. Он сидел так невероятно высоко, наслаждаясь чем-то дотоле неведомым, чем-то, что для него даже названия не имело…

"Так что же все-таки со мной произошло?" — в очередной раз спросил он у себя самого. И вдруг понял: "Наставник снял с меня проклятую повязку смерти! Точнее, он сделал так, что ее и не было никогда. А раз не было, значит, и нет. А раз нет, то и занавеси, на которой дремали все мои фаласские кошмары, — тоже нет! А ведь я на нее и все прочие свои кошмары выселил. Все в одну горсть собрал. А она… исчезла. И похоже, что вместе с ними!"

"Ага. Выходит, это наставник виноват, что я, как лоботряс какой, почем зря по крышам ношусь! — сообразил Эрик. — Ничего. Вот он сейчас до меня доберется — не может же быть, чтоб я его этим грохотом не разбудил! — и попробует мне что-то сказать. А я ему и отвечу…"

Краешек неба медленно теплился зарей. Было так несказанно хорошо, что плакать хотелось. Или петь. Или…

"Так вот как себя всю жизнь чувствуют обычные-то люди! — ошеломленно мыслил Эрик. — Так вот чего я все это время был лишен!"

Заря мало-помалу набирала сил. Разгоралась все ярче и ярче. С утра пораньше, наверное, должно было быть основательно холодно. Да и было, вот только Эрик сейчас холода напрочь не чувствовал. Не было ему холодно. Не могло быть. Не может быть холодно, когда каждая клеточка тела поет от счастья.

"Ну и где наставник? — весело подумал Эрик. — Неужели проспал? Не услышал? Я так старательно шумел… или нет?"

Недалеко от него со скрипом открылся люк.

— Пиво будешь? — поинтересовался заспанный голос из люка.