Достав первую свою сигару, я двинулся вдоль по берегу и шел, пока полукружье объезда на подвело меня прямо к ручью. На лесопилке в доках у самого его устья, напротив того места, где я стоял, уже начиналась работа: сильно потрепанную двухмачтовую шхуну, которая лет сорок-пятьдесят прилежно отлавливала устриц, поставили на платформу, рабочие соскребали с днища ракушек и водоросли, я понаблюдал за ними не без удовольствия, хотя и отмечая все их промахи, - впрочем, ничуть не внимательнее, чем обычно, а ведь, наверное, в последний раз на такое смотрю, у меня же будет день как день, самый обыкновенный, пусть и великий. Стряхнул пепел с сигары, совсем было уже собрался тронуться дальше в путь через Главную улицу к гаражу, где стоит лодка, которую я строю, и тут благоразумный мой взгляд уловил в привычной картине нечто новое: в самом конце верфи, там, где ручей сливается с рекой, к свае был приколочен ярко разрисованный рекламный щит, а ниже болтался какой-то мешочек, закрепленный шпагатом. Я решил взглянуть, что это такое.

"Оригинальная и Неподражаемая Плавучая Опера Адама, - было написано на щите. И помельче: - Капитан и владелец Джекоб Р. Адам. Спектакль в 6 действиях!– читал я дальше.
– Драма. народные песни, водевиль! Наставление сердцу, радость душе! Сегодня сегодня сегодня сегодня! Входная плата: 20 центов, 35 центов, 50 центов! Сегодня сегодня! Бесплатный концерт в 7.30 веч.! Представление начинается в 8.00 веч.!"

В мешочке, привязанном ниже, были программки, где представление описывалось более подробно, - ну ясно, зазывала куда-то отлучился, оставив их тут на время. Я вытащил одну, сунул в карман, чтобы прочесть на досуге, и продолжил свою утреннюю прогулку.

Я шагал по Главной улице, дымя сигарой, программка торчала сбоку, а мысли в голове бестолково суетились, словно обленившиеся мыши. Минуты, однако, не прошло, как я совсем позабыл и о том рекламном щите, и о программке, и вообще об оригинальной и неподражаемой плавучей опере Адама.

Вспоминая Кембридж и округ Дорчестер, я, само собой, первым делом вспоминаю, как там ловят устриц, ныряют за крабами, рыбачат, охотятся на ондатру, стреляют уток, плавают и ходят под парусом. Мальчишке, чьи ранние годы до самой юности прошли в нашем округе, кем бы он ни стал в дальнейшем, почти невозможно всего этого не испытать, даже не сделаться мастером хотя бы в двух-трех из названных занятий.

Да, почти невозможно, но почти, а не совсем. Я, к примеру, не был комнатным ребенком, а вот сумел дожить до двадцати семи лет, ни разу не нырнув за крабом, не поймав ни устрицы, удочки не взяв в руки, не ухлопав ни ондатры, ни утки, в жизни не поставив на лодке парус и даже не войдя в море, хотя все товарищи моих детских игр предавались таким развлечениям самозабвенно. Мне же это было просто неинтересно. Больше скажу, я по сей день не пробовал устриц, терпеть не могу салат с крабами, ни за что не возьму на обед рыбу, ненавижу любую дичь, бегающую там или летающую, и при всем том, что полковник Генри Мортон, которому принадлежат крупнейшие в подлунном мире предприятия по переработке томатов, мой закадычный друг, помидоры, набившие ему казну, мне набивают оскомину. Не спешите, однако же, с выводом, дескать, я особенной какой-то позиции придерживаюсь, - спешу сообщить, что с тех пор, как в 1927 году я начал в здешних местах свою юридическую практику, под парусом мне, вовсе не умеющему управлять парусами, все-таки походить случалось, а уж что до плавания, к началу нашей истории я в этом деле стал чуть не чемпионом. Что, должен признать, отчасти свидетельствует-таки об определенной моей философской позиции или, вот именно, о некоторой практике, прошу простить каламбур; то есть как дойдет до практики, я становлюсь почти непредсказуемым, а оттого любые обобщения - мол, кто я да что я такое - скорей всего окажутся недостоверными. До обобщений-то все равно найдется много охотников - у меня, знаете, бывает чувство, что они и составляют основное занятие наших городских умников-лодырей, - ну и пусть, зато я всегда могу достаточно утешиться, зная, что обобщения их сущая чепуха, да еще удостоверясь, что все эти обобщения противоречат одно другому (и значит, прихожу я к выводу, друг друга отменяют).

Это я вас все подводил к тому, что сейчас начну рассказывать, как строю свои лодки, ведь, закончив утренний променад вдоль Длинной верфи, я свернул с Главной улицы в проулочек, ведущий к ручью. Там у одного моего приятеля и клиента есть гараж на две машины, который он предоставил мне в распоряжение, и каждое утро я провожу час в этом гараже, трудясь над лодкой, - вот уже несколько лет никак не закончу.

Ах, лодки мои, лодки, ну что мне вам о них сказать? За свою жизнь я построил две. Первую начал, когда мне было лет двенадцать. В ту пору я набрасывался на любой подвернувшийся под руку парусный журнальчик, заказывал почтой в специальном магазине чертежи и пояснения, даже во сне, вскрикивая от восторга, видел одни только рангоуты, бимсы да кили, и кончилось тем, что голова у меня распухла от этих мечтаний. Самому построить лодку - грезил я об этом, как подвижник о священном деянии. Построить ее, оснастить и как-нибудь рано поутру тихо убрать кильблоки, выплыть по сверкающей под солнцем реке на широкий простор Чесапика и дальше, в бескрайние океаны. Детство я всегда вспоминаю как чудесное время, а если все равно меня преследовала жажда бегства, дело тут в том, что - очень уж заманчивой была сама мысль сбежать на поиски приключений, хотя окружающее вовсе не было мне в тягость. Короче говоря, бежать я хотел ради, а не от, - думаю, именно так.

Да вот беда, отродясь не умел я довольствоваться тем, чего в общем-то мог бы достичь, если б очень постарался. У отца, пришедшего в восторг, когда я ему сказал, что хочу построить лодку, идей было сколько угодно, - лучше бы всего скиф, или нет, плоскодонку, а может, ял или, допустим, клинкер, хотя лучше бы покрупнее, вроде катера, а с другой стороны, давай просто лодку из досок встык, форму довести, обшивку сделать - это он мне поможет. А я только смеялся - еще чего! В Сингапур я на клинкере, что ли, поплыву? Веслами со штормящим океаном управлюсь, когда волны от северного ветра совсем черные? Для меня тут и вопроса не было - либо шлюп в пятьдесят футов длиной, ну как вспомогательные суда, либо такая же шхуна. Помнится, я себе доказывал, что шлюп как раз и подойдет, на нем паруса так стоят, что в одиночку управлять легче, не понадобится на помощь звать девчонок каких-нибудь, которые в моем воображении уже устроились на палубе, но, с другой стороны, попаду вот в тайфун, мачта долой, и тогда крышка, мой милый, парус-то сразу в клочья, так что, выходит, со шлюпом пан или пропал. С раздельными парусами, как на шхуне двухмачтовой, баркентине, бригантине - в порядке этой очередности они завладели моей фантазией, - у меня еще останется кое-какая надежда добраться до ближайшего порта, если уцелеет вторая мачта, а сам я сохраню хладнокровие. Понятно, свои выкладки в таком роде я при себе придерживал. Не отговорил папу доставить с лесопилки тимберс на набор - он думал, что я скиф строю, - и, очень мне это запомнилось, все сожалея, что папа вместе с миссис Аарон, тогдашней нашей домовладелицей, никак не помрут, чтобы уж никто ко мне со всякими дурацкими расспросами да советами не приставал, когда я возьмусь за свою шхуну.

А начал действительно со скифа, решив, что поставлю его на шхуне как спасательную лодку. Увы! Грезить наяву, изобретения замечательные придумывать - это меня хлебом не корми, а как до рубанка дойдет, ни в какую. Замеры у меня оказывались сплошь приблизительные, стыки не получались, а уж о симметрии и говорить нечего, - куда там, я кусок планки как следует отпилить не мог, гвоздь вогнать, не скривив. Все лето я со скифом этим провозился, исправляя ошибки и попутно нагромождая новые, заменял неправильно и не по размеру выпиленные планки обшивки, которые успел закрепить на неправильно размеченном корпусе, колотой дранкой заделывал дыры на швах, а роковые свои просчеты просто игнорировал, словно и не было их, - верилось, что трудом да упорством я как-то там выправлю фундаментальный изъян, который таился в самом решении (верней, искушении) собственноручно построить судно. Всем и каждому я давал понять, что ни в помощи, ни в наставлениях не нуждаюсь, ну а папа решил, что затраты на тимберс надо отнести к издержкам, которых требует мое образование, и оставил меня в покое.