– Оказывается, Светлана увлекается мотоспортом? Я этого не знал.

– Зачем же вы пришли?

– Я хотел побеседовать с вашей племянницей об Антоне Тихомирове.

– Об Антоне? Вот оно что! Поздно вы о нем спохватились. Говорят, он мог профессором стать. Правда это?

– Правда.

Не дождавшись приглашения, Мазин присел на черный венский стул. Екатерина Кондратьевна вскарабкалась на высокую кровать:

– Не довелось, значит, Светлане жизнь устроить. А вы ее еще теребить пришли. Что она вам сказать может? Зачем человека понапрасну нервировать?!

– Мы ни в чем не подозреваем вашу племянницу.

– Еще бы!

Она хотела что-то добавить, но в коридоре послышалось движение. Отворилась дверь, и вошла Светлана.

– А вот и сама.

Светлана прищурилась слегка, и Мазин понял, что она близорука, но не хочет носить очки. Действительно, они не пошли бы к ее спокойному, здоровому лицу.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич. Как вы меня разыскали?

– Мне сказали ваш адрес в общежитии.

– Да, теперь я живу у тети.

– Мне хотелось бы поговорить с вами. Но я опасаюсь, что мы побеспокоим Екатерину Кондратьевну.

– Ну, это ничего. Она у соседки посидеть может.

Тетка недовольно соскользнула с перины прямо в растоптанные домашние туфли и, запахнув платок, направилась из комнаты. Светлана достала из сумки хлеб и бутылки с молоком.

– Садитесь на тахту, - предложила она.
– Здесь удобнее.

– Спасибо. Я привык пожестче.

Светлана не настаивала. Сама она села удобно, по-домашнему, поджав под себя ноги и натянув на коленки край короткой юбки. Над головой ее между полкой и тахтой висела фотография Цибульского, вырезанная из журнала. Збышек поглядывал на Мазина из-под темных очков.

– Я вас слушаю. Неужели дело еще тянется?

– К сожалению. Собственно, фактически оно закончено, но кое-что мне бы еще хотелось уточнить.

– Разве есть основания предполагать... что-то другое... не несчастный случай?

– Я этого не говорил.

– Но ведь дело возбуждается только в том случае, если предполагается преступление.

– Ого! Вы редкий человек. Немногие обладают такими юридическими познаниями, - отшутился Мазин.
– Однако если уж вы интересовались этой проблемой, то должны знать, что на нее существует целый ряд точек зрения.

– Я говорю о законе.

Мазин переменил тон:

– Тогда напомню, что по закону ни один человек не может быть признан виновным иначе чем по решению суда, а следствие есть просто следствие и далеко не всегда оно заканчивается передачей дела в суд.

Она отступила:

– То есть у меня есть надежда оправдаться?

Обстановка разрядилась.

– Да, если вы будете умело защищаться.

– Я готова.

– И напрасно. Я пришел с другой целью. Я хочу, чтобы вы рассказали о Тихомирове. Просто о Тихомирове как о человеке. Каким вы его представляли.

Сейчас Светлана казалась не такой, как при первой встрече. Онаневсхлипывалаи держалась спокойно, однако в спокойствии чувствовалась напряженность, это было сосредоточенное спокойствие. И чтобы подтвердить или опровергнуть свое впечатление, Мазин повторил:

– Каким вы его знали...

– Думаете, это легко? Потерять близкого человека... Меня утешают. Вспоминают войну. Но тогда убивали многих, а сейчас не повезло мне одной.

Это "не повезло" она произнесла не цинично, а с чувством покорности неизбежному.

– Так что вам рассказать?

– Обо всем. Как вы познакомились... Ну и дальше. Конечно, о чем не хочется, не говорите.

– Я не помню, как мы познакомились. Да мы и не знакомились. Антон вел в нашей группе практические занятия. Ну, и как-то постепенно обратил на меня внимание.

– Вы встречались с кем-нибудь в это время?

– Серьезно нет, но как и каждая девчонка... Был один парень. В школе учились вместе. Он окончил авиационное училище. Мы переписывались. У меня на столике стояла его фотокарточка. Когда Антон зашел ко мне в первый раз - он проверял жилищные условия студентов по поручению деканата, спросил, кто это. Я так глупо ответила, как мы всегда отвечаем: двоюродный брат. Не знаю, зачем даже.

– И больше он про вашего летчика не спрашивал?

– Нет. А зачем? Олег ему ничем не угрожал.

– Вы с ним давно порвали?

– Просто я перестала ему писать.

– А он?

– Ну, знаете мужчин... Для них самолюбие так много значит. Звонил, просил сказать правду... При чем тут правда? Я его не любила - в этом и была правда.

– Но он воспринимал все гораздо острее?

– Ничего. Олег - очень симпатичный мальчик и нравится девушкам. В старых девах не останется.