Даша, словно в страшном сне, вскрикнула и отшатнулась.

– Ты что?

– Дьявол ты... мучитель.

– Дашка!!
– топнул Феденька.

Та вздрогнула и долгим насмешливым взглядом посмотрела на Феденьку. Потом вдруг с какой-то болью захохотала.

– Эхма!
– оборвала она и потянулась к вину.

Зубы стучали о стакан, вино лилось по руке, по голубой, с красными пуговками, кофте, и уж хныкать начала, вот-вот заплачет, а хохот все еще волной в груди.

– А хочешь, Феденька...
– погрозила игриво пальцем.
– Хочешь, злодей, к уряднику? А?
– И, жарко задышав, опьяневшая Даша придвинулась грудью к поселенцу.

Феденька улыбнулся и достал из-за голенища отточенный самодельный кинжал.

– Куда?!
– сдвинув брови, железной рукой рванул он отпрянувшую Дашу.

Вся побелев, скрестила на груди руки.

– Ты думаешь, боюсь тебя, Феденька? Боюсь, а?
– Она, гордо подняв голову, стояла, а поселенец чуть отклонился от нее, чтоб ловчее было взмахнуть кинжалом.

"А ведь убьет", - мелькнуло в голове у Даши. Но ненависть к любовнику и хмельной угар прогнали страх.

Улыбающиеся глаза Феденьки налились кровью, он вдруг взмахнул кинжалом. Даша ахнула, схватилась за стол. Поселенец сильным броском пустил кинжал через всю кухню в дверь. Цокнув, на вершок врезался кинжал в дерево.

– Вот как я его... в тайге...
– спокойным голосом сказал поселенец и шагнул к двери.
– А по тебе изнываю... Жару в тебе, черт, много, перцу... Шалишь, Дашенька, не вырвешься...
– Он подсел к ней и, как бы играя, тряс ее за плечи.
– А ежели тут у тебя много...
– постучал он пальцем по ее высокому лбу, - бо-огато за живем.

– Погубитель ты... Ну, уж бери, пользуйся...

Она прижалась к нему и закрыла хмельные глаза Феденька загоготал. Она вся дрожала; на белом лбу выступил пот.

Заскрипели ворота, копыта застучали по настилу.

– Кого-то черт несет, - буркнул поселенец.
– Пойдем на речку.

На крыльце послышались грузные шаги. Кто-то шарил скобку.

– Здорово те живете, - густо сказал, входя, большой, чуть согнувшийся Пров и стал креститься на передний угол.

Анна распахнула дверь и, радостная, остановилась на пороге.

– Пришел?

– Здорово, Анна!

– Батюшка, батюшка!
– кинулась к нему на шею.
– Что, пришел Андрюша-то? А мамынька-то где?

Пров взглянул на дочь и сразу все понял. Он боднул головой, в глазах запрыгал огонек лампы, все кругом помутнело, и заколыхался пол.

– Вот поедем: матушка горькие слезы по тебе проливает. Что ж ты, доченька... хвораешь?

– Нет, хорошо. Слава богу, хорошо...
– а сама стиснула виски и зажмурилась, как от яркого света.

Пров стоял, положив руки на плечи Анны, и уж не мог разглядеть ее лицо.

– Испить ба...
– Он мешком опустился на лавку и жадно, не отрываясь, выпил ковш воды.

Дарья и поселенец ушли. Феня увела Прова с Анной на чистую половину, накормила их, и все стали укладываться спать.

Анна, засыпая, говорила, словно жалуясь:

– Тятенька... Ну, как же, тятенька?.. Плохо...

– Чего плохо-то?

– А по книжке хорошо. Все хорошо будет...

– Ну, а как Иван-то Степаныч, как он с тобой в обхожденье-то?

– А не знаю, сбилась. Не понять.

– Ну, а сколько ты зажила-то? Расчет-то покончил он с тобой али как? После?

– Тятенька, после. Вот высплюсь - завтра другая...

Тихо стало. Только из кухни долетал пьяный Илюхин храп.

Прову не спалось. Он поглядел на образ. Огонек лампадки колыхался и озарял лик Христа. Пров вздохнул. Его душа требовала молитвы. Нужно сейчас встать и все открыть господу, совет благой принять, вымолить спокой сердцу. Он подошел к образу, опустился на колени. Огонек поклонился ему и затрепыхал. Лицо Прова скривилось, сморщилось. И когда он сделал земной поклон, уже не мог выдержать, всхлипывать стал и тихо, чтобы не подслушали, по-женски голосить.

– Рабу твою Анн... звоссияй... боже наш.

И не знает Пров, какими словами можно разжалобить бога, от этого еще больше ноет его душа, и печалится, и тоскует.

– Звоссияй... совсем... гля ради старости... гля утешенья.

После вторых петухов пожаловала Даша. Она легла рядом с Фенюшкой и крепко ее обняла.

– Стерва ты, Дашка, - сказала Фенюшка, - попадетесь вы с хахалем-то.

– Мо-лчи-и, - тянула, засыпая, Даша, - ехать хочу... в Кедровку. Как его, хозяин-то... одного... без досмотру...