На протяжении всей интермедии только двое не двигались и не сказали не слова: миссис Рэкил и Вулф. Теперь Вулф обвел всех взглядом слева направо и обратно.

— Я надеюсь, — сказал он угрюмо, — что мисс Гоухин закончила свое импровизированное представление. Я пытался объяснить вам, что все вы пятеро находитесь в сложном положении. Я не собираюсь докучать вам, выясняя все, что вы делали в тот вечер в ресторане, что вы видели, что не видели; если бы можно было что-нибудь установить или исключить, полиция бы уже действовала бы в этом направлении, и я остался бы далеко позади. Я могу потратить несколько часов, копаясь с вами, пытаясь найти причины, по которым вы могли желать смерти Артура Рэкила, но у полиции было на это четыре дня, и я сомневаюсь, что могу чем-нибудь поживиться. Поскольку вы были достаточно любезны, чтобы прийти сюда по просьбе миссис Рэкил, я полагаю, что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов, хотя не похоже, чтобы вас стоило расспрашивать. Вы уже собирались все вместе хоть раз после субботнего вечера?

Они переглянулись. Ледегард поинтересовался:

— Вы имеете в виду, собирались ли мы все впятером?

— Да.

— Нет, не собирались.

— Тогда, я думаю, вы захотите поговорить. Давайте. А я буду пить пиво и подслушивать. Конечно, по крайней мере, один из вас будет начеку, но остальные могут говорить свободно. Вы можете сказать что-нибудь полезное.

Кэрол Берк, сидя теперь уже ближе ко мне, легонько фыркнула. Фриц принес поднос, и Вулф открыл бутылку, налил, подождал, пока пена опустится до нужного уровня и выпил. Никто не проронил ни слова.

Ледегард заговорил.

— Похоже не сработало. Вы этого ожидали?

— Нам стоит сделать так, чтобы сработало, — заявила Файфи. — Я думаю, он чертовски внимателен, даже если он и толстяк, и мы должны помочь, — она повернула голову, — Кэрол, давай поговорим.

— С удовольствием, — согласилась Кэрол. — Твой ход. Давай.

— Ладно, так как же? Мы все знали, что Артур был настоящий комиссар, я всегда называла его «товарищ», и мы знали, что его тете и дяде это не нравится, и он боялся, что может потерять работу и отправиться на биржу труда, но он был чертовски смелый и честный, и он не мог держать рот на замке. Мы все это знаем?

— Конечно.

— А ты знаешь еще и это? Он сказал мне… неделю назад, да, неделю. Его тетя поставила вопрос ребром — изменяй убеждения или выметайся на улицу, и он наврал ей, что тайно работает на ФБР, шпионя за коммунистами. По его представлениям, ФБР ничем не отличалось от гестапо. Я говорила ему, что он не должен…

— Это ложь!

Миссис Рэкил не кричала, но чувств в этот возглас вложила немало. Все взгляды обратились на нее. Ее муж встал и положил руку ей на плечо. Послышался шепот.

— Это грязная ложь, — сказала она. — Мой племянник был настоящим американским патриотом. Куда патриотичнее, чем все вы, вместе взятые. Все! — Она встала из кресла. — С меня хватит. Мне не надо было приходить. Пошли, Бен, мы уходим.

Она вышла. Рэкил пробормотал Вулфу: «Для нее это шок… настоящий шок… я вам позвоню», — и поспешил за ней. Я вышел в прихожую, чтобы выпустить их, но она уже открыла дверь и вышла наружу, а Рэкил последовал за ней. Я закрыл дверь и вернулся в кабинет.

Там все гудели, как потревоженный улей. Файфи их растормошила. Вулф еще раз наполнил свой стакан и ждал, пока осядет пена. Я подошел к Файфи, взял ее стакан и направился к столику, чтобы подлить ей еще, решил, что она этого заслужила. Файфи пребывала в самом центре внимания, охотно делясь животрепещущими подробностями. Она была свято уверена, что Артур не обманул ее; он рассказал ей все под строжайшим секретом (она отказалась уточнять где и когда), признался, что обманул тетю, сказав, что якобы работает на ФБР и об этом никто не должен знать. Полиции она ничего не сообщала. Она не любит полицию, особенно лейтенанта Роуклиффа, который допрашивал ее три раза и при этом вел себя как совершеннейший мужлан.

Я смотрел, слушал и пытался определить, ломает ли Файфи комедию. Ее было нелегко классифицировать. Прикрывал ли ее кто-то из остальных и если да, то кто? Я не пришел ни к какому выводу, моя интуиция тоже молчала. Они все проявляли интерес и донимали Файфи вопросами, даже Делла Девлин, хотя она и не обращалась непосредственно к Файфи.

Единственной, кто заметил, что я вернулся, была Кэрол Берк, которая искоса бросила на меня взгляд и заметила, что я перехватил его. Я вопросительно поднял бровь:

— Это что, подача?

— Возможно, — улыбнулась она, как могла бы улыбаться попрошайке, сочувственно, но с чувством превосходства. — А кто в первом доме [4] ?

Тогда-то я и принял решение; к ней стоит присмотреться хотя бы для того, чтобы выяснить, что же она скрывает.

— Все жульничают, — сказал я ей, — все пятеро. Это против правил. Рефери этого не допустит. Рефери — это мистер Вулф.

— По-моему, он больше похож на мешок с песком, — констатировала она.

Я понял, что мне понадобится, если позволят обстоятельства, найти возможность провести с ней достаточно времени, чтобы дать ей ясно понять: нет, милочка, ты меня ну совершенно не привлекаешь.

Вдруг Файфи Гоухин снова пошла вразнос. Вернувшись от бара и второй раз кряду наполнив стакан, она прихватила с собой бутылку и плеснула изрядную толику виски прямо и стакан с пивом Вулфа. Потом поставила бутылку на стол, наклонилась, протянула руку, фамильярно потрепала моего патрона по макушке, выпрямилась и улыбнулась ему.