– Вы просили увести вас куда-нибудь, где мы можем поговорить без помех. Это было два часа назад, так что я достаточно долго считался с вашими чувствами. За это время я спустился вниз, посидел в парильне, принял горячую ванну…

– В парильне?

– Да, в подвале; ничего ужасного там нет. Просто здесь, при восточных банях, есть парильня, единственная в своем роде на весь Лондон. Оттуда я послал слугу на другую сторону площади за парадным костюмом, который вы видите на мне.

– Да, вижу. Но, уходя, вы заперли дверь на ключ! Вы заперли меня в этой комнате!

– Поверьте, я вовсе не думал напугать вас этим. Но мы оба знакомы с одной молодой женщиной, которая, оказавшись в положении опасном или затруднительном, имеет обыкновение просто сбегать. С того самого момента, как мы сюда пришли, у вас был именно такой настрой; возможно, мне это показалось.

– Скажите, сэр, где мы?

– В банях. Их называют турецкими.

– Этого я и опасалась.

Китти оглядела оловянный чайный сервиз на столике рядом с камином. Затем, заламывая руки, вновь обернулась к Джеффри.

– Я знаю, все благородные господа любят похвастаться победой над какой-нибудь приглянувшейся служанкой, которую им удалось соблазнить или даже взять силой. Более того, их забавляет, если она оказывает сопротивление. Но могла ли я подумать, что и вы поведете себя так? Сэр, о сэр! Это недостойно вас! Я ведь только хочу помочь мисс Пег и сэру Мортимеру.

– Подождите, Китти!

– Майор Скелли говорит неправду, утверждая, будто дверь дома моей тетушки для меня закрыта. Да, мы поссорились. Тетя Габриэль дала мне кое-какое образование и надеялась, что я стану заниматься Галереей. Она очень рассердилась, когда я решила избрать для себя жизнь более легкую и поступила в услужение к знатной даме.

И она была права: я поступила глупо и бездумно. После того, что произошло, я не смогу вернуться на Сент-Джеймсскую площадь, даже если захочу. Но я не захочу! Но ведь и к тете я тоже не могу вернуться (Китти снова бросила взгляд на чайный сервиз) после того, как меня – в публичной бане! – опоят каким-то зельем и надругаются надо мной. Если благородные дамы не отличаются добродетелью, значит ли это, что ее вообще не существует в этом мире? А если встретится, то над ней непременно надо посмеяться?

– Я вовсе не считаю, что над ней надо смеяться, Китти.

– В глубине души считаете. Все так считают.

– Что бы я ни считал – сейчас или раньше, – я за это дорого заплатил. Но послушайте меня, в конце концов!

– Сэр…

– В этот чай не подмешано никакого зелья, и никто не покушается на вашу добродетель. Сюда я вас привел, потому что сюда должны принести письмо от некоего доктора Эйбила: это – единственное мое местопребывание, известное ему. Но он не пришел сам и письма не прислал. Я не знаю, в чем дело. Поэтому давайте ждать.

Часы на церкви св. Павла в Ковент-Гардене пробили половину седьмого. Джеффри опять подошел к окну и выглянул на улицу.

Свет дня, увядая, сменялся сумерками. Со стороны восточной пьяццы вывалилась группа пьяных солдат, вокруг которых сновали проститутки: сцена напоминала игру в футбол. Больше ничто не нарушало сонного затишья, царящего в Ковент-Гардене, которому еще предстояло проснуться от шума и гама игорных домов и ночных кабаков.

Отсюда, с третьего этажа дома на юго-восточной стороне, хорошо видна была вся площадь. Прямо перед собой, чуть правее, Джеффри мог различить два театра – «Друри-Лейн» и «Ковент-Гарден», в которых как раз началось представление. Партер и ложи уже заполнялись зрителями, пришедшими посмотреть на игру и послушать напыщенную декламацию актеров в париках на сцене, ярко освещенной множеством свечей в канделябрах. Сам мистер Гаррик играл сегодня в «Короле Лире».

Угасал день, а вместе с ним – надежда. Слева от себя, у поворота, за которым находилась Саутхэмптон-стрит, поднимающаяся от Стрэнда к Ковент-Гардену, Джеффри видел вывески: на похоронной конторе, на трактире, – а также шест с красными и белыми полосами, отмечающий, что здесь находится парикмахерская. Но никто не проходил по камням мостовой; ничто не указывало на присутствие здесь доктора Эйбила.

– Сэр…

– Думайте что хотите, – сказал, оборачиваясь к девушке, Джеффри. – Только моя единственная задача – как и ваша – помочь мисс Пег и вызволить ее из Ньюгейтской тюрьмы еще до того, как двери ее закроются сегодня вечером. Вам известно, что мисс Пег отправили в Ньюгейт?

– Да, я это знаю. Госпожа сказала, что ее отправят в Брайдвелл, – какой ужас! Со вчерашнего вечера у них в доме только и говорили, что о Лондонском мосте и Брайдвелле, Лондонском мосте и Брайдвелле, Лондонском мосте и Брайдвелле. Но едва пробило полдень, как пришли от мисс Пег за вещами, которые она велела доставить на квартиру начальника тюрьмы в Ньюгейт. Я собрала все, а лакей отнес. Я уже было совсем решила не помогать ей.

– Не помогать?

– Как будто ей удовольствие доставляет сидеть в тюрьме! Как будто она над нами всеми посмеивается там! Просто отвратительно!