Прошло всего тридцать пять минут с тех пор, как ей удалось выбраться из толпы перед театром, но они показались ей несколькими часами. Кареты должны были подаваться в строгом соответствии с социальным статусом владельца, но сейчас порядок был нарушен, и даже в зычном голосе человека, чьей обязанностью являлся вызов экипажей, звучало смущение.

— Ее светлость графиня Бессборо.

— Очередная любовница Принни! — злобно прошипел женский голос. — Эту старую каргу нельзя именовать «ее светлость», к тому же она не имеет никаких преимуществ над...

Последовала потасовка с вырыванием волос между женами прусского и русского послов, чьи имена перепутали в суматохе, но, так как эти дамы считались немногим лучше дикарок, на них не обратили особого внимания.

Кэролайн, изнемогающую от страха за Даруэнта, толпа прижала к фасадам магазинов, тянущихся в сторону Крэнборн-стрит. Копыта лошадей цокали по грязной дороге, освещаемой множеством факелов. Шарманка продолжала играть нескончаемую мелодию.

— Где он? — спрашивала Кэролайн у абсолютно незнакомых ей людей. Но никто не мог ей ответить.

Пожар удалось погасить. Достопочтенный Беркли Крейвен, сойдясь в ожесточенном поединке на закопченной дымом сцене с Дэном Спарклером, успел выиграть три раунда — конец раунда отмечался нокдауном или нокаутом, в зависимости от того, длился он две секунды или десять минут, — покуда кто-то не огрел его шлангом по спине.

Окно третьего яруса лож со звоном разбилось, и темная фигура вылетела наружу. Факельщики прижали толпу назад, а сердце Кэролайн перестало биться.

— Всего лишь боксер, которого проткнули шпагой! — сообщил кто-то.

Кэролайн пробивалась по краю сточной канавы к дверям фойе. Колеса карет забрызгивали ее грязью, но она упорно двигалась дальше, надеясь узнать новости.

Толпа расступилась, когда взвод гренадеров ворвался в театр, орудуя прикладами мушкетов. За ним следовала дюжина патрульных с Боу-стрит в красных жилетах под мешковатыми куртками, вооруженных дубинками.

Минуты шли, кареты подъезжали на крик вызывающего, но Кэролайн так ничего и не узнала, пока не столкнулась с трубочистом.

У мальчишки, выбранного для этого занятия из-за маленького роста, хотя ему уже исполнилось семнадцать, было на удивление чистое лицо, если не считать темных полосок под глазами, и абсолютно черная шея, сливающаяся с такого же цвета одеждой.

Достав из ридикюля деньги, Кэролайн протянула их пареньку, повторив свой вопрос.

— Вон там? — переспросил трубочист взрослым голосом, звучащим нелепо при карликовом росте, и указал на разбитое окно.

— Да.

— Все кончено, мисс, — презрительно усмехнулся паренек. — Застрять мне в дымоходе, если Даруэнт и старина Уилл Элванли не разогнали боксеров, как ошпаренных котов! — Он говорил с гордостью, словно похваляясь собственными достижениями.

— Значит, лорд Даруэнт... не пострадал?

— Какое там! — снова ухмыльнулся трубочист. — Цел и невредим.

В этот момент зычный голос возвестил:

— Их сиятельства маркиз и маркиза Даруэнт!

Сев в карету, Кэролайн устало откинулась на подушки. Она еще не вышла из ступора, но страх прошел. Хотя Дика в коляске не оказалось, он жив и они увидятся позже. Патрик щелкнул кнутом, и коляска покатилась по дороге.

К счастью для Кэролайн, она не знала, что все еще далеко не кончено, что всего несколько минут назад произошла катастрофа.

Какие бы злые силы ни управляли миром, они вновь проделали свой излюбленный трюк, внушив надежду перед отчаянием, завесив красочной пеленой вход в склеп. Только в книгах все кончается хорошо.

Мысли и сердце Кэролайн переполняли воспоминания, которые казались теперь почти комичными и все же были ей невыразимо дороги, — о том, как Уилл Элванли вытолкнул ее в толпу, спешащую мимо двери ложи, как она кричала Даруэнту: «Я люблю вас!» — в присутствии нескольких знакомых, ошеломленных столь несвойственным ей проявлением чувств.

Кэролайн улыбнулась и закрыла глаза. Она не отказалась бы от своих слов за все блага мира.

Лишь одно пятно темнело на солнце ее счастья. Этим пятном была Долли Спенсер.

Справедливости ради следует отметить, что до этого вечера Кэролайн не испытывала неприязни к девушке. Но сейчас все изменилось. Дик был импульсивным и в то же время мягким, умным и при этом невероятно глупым. Именно глупость и нелепое донкихотство внушили ему мысль, будто он чем-то обязан Долли Спенсер.

Быть может, причина в строгой нравственности девушки?! Как бы не так! Долли ему не пара, и она, Кэролайн, должна предотвратить их союз, как и поклялась сделать. Впервые в жизни Кэролайн с удивлением осознала, что испытывает ненависть к конкретному лицу, а не к абстрактной идее.