Малахов пожал плечами.

– Ладно, давайте ваше заявление сюда, - сказал он, быть может, почувствовав железную хватку в этом молодом человеке, уставившемся на него упрямыми детскими глазами. "Выдать", - написал он и вернул Пете заявление.
– Честь имею.

Но Петя сделал вид, что не понимает этого старомодного выражения.

– Николай Остапыч, извините, у меня к вам еще одно дело.
– Он рассказал о Снегурочке.
– В сущности, речь идет только о продлении срока. Ну, скажем, до осени.

Малахов усмехнулся:

– Знаем мы эти продления: сперва до осени, потом до зимы, а зимой... Не могу.

– Николай Остапыч!

– Послушайте, хотите вы выслушать совет старого человека? Не связывайтесь! У нее нет ни паспорта, ни свидетельства о рождении. Она числится давно растаявшей, и то, что она сидит где-то на пляже под солнцем, - вообще бессмыслица, противоречащая всем законам природы. И потом вы кто, кандидат?

– Да.

– Вот видите, - сказал Малахов.
– А она? Сейчас она Снегурочка и мила, а пройдет полгода, и она превратится в самую обыкновенную снежную бабу.

– Николай Остапыч!
– Петя приготовился долго говорить.

– Не могу.
– Малахов позвонил, вошла секретарша.
– Проводите товарища. Не могу.

Еще утром, до института, он съездил на Васильевский, в Мастерскую Искусственных Снежных Обвалов, и там ему показали одну интересную штуку. Теперь, вернувшись в гостиницу, он принялся чертить ее на папиросной коробке. Что, если этой штукой в его аппарате можно заменить другую, более сложную штуку? В два часа ночи он скомкал чертежик: нельзя. И он вытянулся между простынями, убедившись с удовольствием, что кровать достаточно длинна и его ноги, следовательно, не будут торчать между прутьями, как это нередко случалось.

Всегда он засыпал очень быстро. Для этого нужно было только перестать думать и начать вспоминать. Но сейчас, когда он начал вспоминать, девушка под китайским зонтиком появилась перед ним, как будто только и дожидалась, когда Петя ляжет и закроет глаза. Она сидела, опустив книгу на колени, и солнце, от которого она заслонилась, все-таки золотило волосы, разделенные нежной полоской пробора.

Петя был холост, хотя и полагал, что жениться, по-видимому, необходимо. Но ему казалось, что жена изменит весь уклад его жизни. Уклада никакого не было, а была полупустая комната, а в ней горы разного происхождения и назначения: горы окурков, горы книг на полу, на окне, на диване, горы грязного белья, над которыми Петя скорбно задумывался раз в полгода. Уклад фактически заключался в том, что, придя с работы, Петя укладывался на диван, курил и думал. Но как раз это, быть может, и не понравилось бы жене, которая могла заговорить с ним или даже потащить куда-нибудь в гости. Думая о женитьбе, он всегда жалел себя, что вообще случалось с ним очень редко. Но на этот раз он пожалел не себя, а Снегурочку, которая, по-видимому, должна была все-таки растаять. Ему стало жарко от этой мысли; он взволновался и уснул, как всегда, когда начинал волноваться.

И вот тут случилось то, что все равно случилось бы, даже если бы он не уснул: по радио сообщили, что завтра над Ленинградом в таком-то часу пронесется шквал силой во столько-то баллов. О шквалах обычно не сообщают по радио, а тут не только сообщили, но даже посоветовали: птицам сидеть по гнездам, а ночным сторожам привязать к ногам что-нибудь тяжелое, потому что они, как известно, не могут уйти с поста даже в самую плохую погоду.

Выспавшись, он с утра поехал за вечным льдом и заодно в Мастерскую Снежных Обвалов поговорить о своем аппарате. Заведующий был занят на производственном совещании, но Петя не потерял времени даром. Чертежик был разглажен на колене, и сказалось, что он все-таки может пригодиться, но не Пете, а как раз заведующему, довольно мрачному парню, тоже строившему прибор, причем, кажется, без благословения начальства, фамилия его была Туманов. Он долго слушал Петю с недоверием и вдруг просиял, сказавшись очень симпатичным со своей слегка скошенной квадратной физиономией.

– Вот это да!
– сказал он с восхищением и сразу же стал совать в чертежик какие-то кривули, которые должны были довести до конца Петину мысль.
– Спасибо. Послушайте, а с чего это вы?

– Да просто так, - сказал Петя.
– Я подумал, что вам пригодится.

– Пригодится! Да ведь вы же как дважды два доказали, что мы запутались в ерунде. Теперь все решено! И как просто! Главное, старик - вот кто будет в восторге!

– Какой старик?

– Малахов. Это его работа. То есть моя, но все равно как бы его. Он мой научный руководитель.

– Дед Мороз?

– Ну да. Что с вами? Вы побледнели.

– Это потому, что мне захотелось спать. Мне всегда хочется спать, когда я волнуюсь.

– Почему вы волнуетесь?

– Потому что...

И Петя рассказал о Снегурочке.

– Подпишет, - решительно скосив челюсть, заявил Туманов.

– Вы думаете?

– Уверен. Он же не знает, что вы гений.

– Ну вот еще!

– Без шуток. Черт побери, какая красота!
– сказал он, снова уткнувшись в чертежик.
– Поехали.

– Куда?

– К Деду. Беру на себя! Подпишет!

Он не дал Пете зайти к Малахову и действительно через несколько минут вернулся от него с подписанным приказом. Вот он.

"Пункт 1. Приказываю с 26 сего июля 1965 года, - было напечатано большими красивыми буквами, чем-то напоминавшими снежные кристаллы, считать Снегурочку, сидящую под китайским зонтиком на пляже у Петропавловской крепости, самой обыкновенной гражданкой женского пола, без особых примет.

Пункт 2. Анкетные данные: имя, отчество, фамилия - Снежкова Лина Николаевна. Время и место рождения - неизвестно. Социальное положение служащая. Отношение к воинской повинности - не подлежит".