— Вот именно, ваше величество, — сказал Калазарис. — Воровство. Другого слова и не придумаешь. И я предлагаю покончить с этим немедленно!

— Каким же образом? — спросил Протарус.

Калазарис оглядел всех собравшихся, затем вновь посмотрел на короля.

— Я думаю, что этот вопрос лучше обсудить в приватной обстановке, ваше величество, — сказал он.

— Я не пойду на это, Ирадж, — сказал Сафар. — Может быть, устраивать столь грандиозную ложь в духе Калазариса, но не в моем.

— Откуда ты узнал, что это ложь, — спросил Протарус.

Они вдвоем находились в королевских апартаментах. Менее часа назад Калазарис, при яростной поддержке Луки и Фари, изложил свой план. Сафар возражал столь горячо, что Ирадж отослал этих троих, чтобы иметь возможность наедине переговорить.

— Калазарис резонно замечает, что наличие скверных новостей отрицательно сказывается на делах королевства, — продолжал Ирадж.

— Ложью дел не улучшишь, — сказал Сафар.

— И все же, — сказал Ирадж, — я не вижу, чтобы кто-то собирался лгать. Калазарис просто предложил устроить национальное празднество. Празднество, которое будет способствовать утверждению позитивного в нашем королевстве.

— А как же насчет заклинания? — спросил Сафар. — Заклинания, которое я как великий визирь должен сотворить?

— А что же плохого в том, если мы спросим у богов, когда же закончится это кризисное время? — сказал Ирадж.

— Да то плохо, — ответил Сафар, — что у Калазариса уже наготове ответ, который я должен сообщить всему Эсмиру.

Он поднял палец.

— Один год! — Он с отвращением покачал головой. — Один год… и в мире вновь все станет хорошо.

— Хорошая цифра, — сказал Ирадж. — Если люди узнают, что дела улучшатся через год, они не будут так зажиматься с деньгами, выплачивая налоги. Да я даже смогу поднять эти самые налоги. В связи с чрезвычайностью ситуации, как ты и предлагал.

— Но только для бедных, — усмехнулся Сафар, — а не для богатых.

Протарус вздохнул:

— Это была хорошая идея, Сафар. Не в деньгах даже дело, а в самой идее. К сожалению, я не могу ею воспользоваться.

— Почему же?

Король опять вздохнул:

— Ведь я с ними сажусь за один стол, Сафар. Когда я развлекаюсь, они мои гости. Когда я еду на охоту, они охотятся со мной. В конце концов, они мои друзья. Я не хочу садиться за стол с теми, кто доведен до бешенства моими поборами.

Сафар промолчал. На самом деле он думал, насколько откровенен Протарус в своих заявлениях. Он жаждал этой откровенности, потому что не хотел сердить своего могущественного друга.

— А если мы устроим эту публичную церемонию с заклинанием, — сказал Ирадж, — и ты увидишь, что нам грозит еще много трудных лет, а далеко не один, ты сочтешь за честь сообщить об этом. Так?

Сафар попытался улыбкой разрядить ситуацию.

— Только часть этого дела представляется мне исполненной с честью, Ирадж, — сказал он. — В конце концов, на кону стоит моя честь мага. Ведь если пройдет год, а трудности никуда не исчезнут, мне больше не будет веры.

Протарус долго и пристально разглядывал его. Затем улыбнулся в ответ, но глаза остались непроницаемыми.

— Я понимаю, что эта жертва слишком велика, — сказал он.

На этой неутешительной ноте встреча и закончилась.

Когда Сафар уже собрался уходить, король сказал:

— О, чуть не забыл. Капитан моей охраны говорит, что пора бы Лейрии пройти курс переподготовки во дворце.

— Я непременно передам ей, — сказал Сафар.

Как только дверь за ним закрылась, из боковой комнаты вышел Калазарис. За ним следовали Лука и Фари.

— Хорошо, что вы дали нам сигнал задержаться и послушать, ваше величество, — сказал Калазарис. — Разговор получился весьма откровенным. Я обязан сказать, что вы обращались с ним чересчур спокойно, ваше величество. Чересчур.

Вечером экипаж Сафара подъезжал к грандиозному дворцу. Шел такой сильный дождь, что из виду скрылась даже Демонская луна.

— А кто это такая леди Фатина, Сафар? — спросила Лейрия.

— Я толком не знаю, — ответил он. — Говорят, что она пользуется печальной славой.

— Наверное, она все-таки большее собой представляет, — сказала Лейрия, — коли ей удалось заполучить на банкет самого великого визиря.

Сафар отодвинул занавеску и выглянул в окно, но темень стояла такая, что он увидел лишь отражение собственного лица.

— Тут все дело в моем старшем чиновнике, — сказал Сафар. — Не может устоять перед взяткой. Мне бы надо избавиться от него, но с помощью этих нечестно заработанных денег он представляет собой столь эффективную шестеренку, что лучшего администратора во всем Эсмире не сыскать.