— А другие идут прямо и недолго. Я знаю это. Моя Богиня выбрала для меня единственную дорогу, и я теперь не могу повернуть назад.

— О, кончено, нет. Однако существует немало других способов служить Ей. Не обязательно делать это с мечом в руке.

— Не для меня. Меня совершенно не волнует, добрый Невин, то обстоятельство, что моя дорога будет короткой. Это… Положим, у тебя ограниченное количество хвороста. Некоторые стали бы жечь по маленькой палочке за раз и всю ночь поддерживать маленький огонек. А другие предпочитают кинуть в огонь всю вязанку сразу. Пусть бушует костер, хотя бы и недолго.

— А затем эти люди замерзают до смерти?

Она нахмурились, глядя в свой кубок.

— Ну, — сказала Гвенивер наконец. — Я выбрала не лучший способ выразить свою мысль, не так ли? Хотя он достаточно хорош. Совсем не замерзнуть до смерти. Затем эти люди сами бросаются в огонь.

Когда она тряхнула головой, запрокинула ее и рассмеялась сдавленным смехом, Невин наконец увидел то, что отказывался видеть долгое время: Гвенивер безумна. Ее давно вытолкнули за грань рассудочности, а теперь безумие мерцало у нее в глазах и ухмылялось в улыбке. Тем не менее существуют разные виды безумия; в этом сумасшедшем мире ее будут считать великолепной, осыпать почестями и славой. И делать это будут люди, немного менее безумные, чем она сама. Сидеть у нее в покоях и разговаривать оказалось для Невина невероятно трудным делом. Несмотря на то, что Гвенивер вполне серьезно говорила о долгосрочных планах для Блейддбира и клана Волка, она была самоубийцей.

Наконец Невин вежливо удалился и вернулся к себе в покои. Теперь он никогда не сможет привести ее к двеомеру, поскольку для изучения магии требуется максимально здравый ум. Когда к изучению двеомера приступают неуравновешенные личности, они вскоре обнаруживают, что их разрывают на части те силы, которые они разбудили. Как знал теперь Невин, в этой жизни Гвенивер никогда не получит свой истинный вирд. Расхаживая по своей комнате, Невин внезапно начал дрожать. Он опустился на стул и задумался, не болен ли он, а потом понял, что плачет.

Летние дожди превратили дан клана Волка в навозную жижу. Полуразрушенный, лишенный крыши брох высился в центре черной грязи, пепла и обугленных деревяшек. На булыжниках, которыми был вымощен двор, валялись кусками хлама, колодец засорился, кругом до сих пор стоял болезнетворно-сладковатый запах гари и гниения. Тут и там в тени стен виднелась взрыхленная земля и липкая и вязкая плесень и грибок. Гвенивер и Гветмар сидели в седле на открытом месте, которое когда-то было воротами, и осматривали разрушения.

— Ну, — произнесла Гвенивер. — Ты теперь определенно великий лорд.

— Согласится ли ваше святейшество на гостеприимство моего великолепного зала? — он насмешливо поклонился ей. — Мы можем проехать дальше и взглянуть на деревню.

— Правильно. Ты не успеешь заново отстроить дан Блейд до зимы.

Они поехали назад вниз по склону к поджидающей их армии. Кроме их собственного боевого отряда, насчитывавшего примерно семьдесят человек, их сопровождали двести человек короля под предводительством Даннина. Щедрость Глина этим не ограничилась. Армию сопровождал длинный ряд телег с провизией. В дан были направлены умелые ремесленники, которым предстоит укреплять строения и восстанавливать все, что только подлежит восстановлению. Объезжая земли клана Волка, Гвенивер начала сомневаться в том, что удастся сохранить владения, потому что все крепостные, которые обрабатывали землю, сбежали. Они дважды проезжали места, на которых раньше стояли деревни, и обнаружили, что грубые хижины сожжены, словно крепостные, уходя с земли, решили продемонстрировать свое презрение к бывшим хозяевам. Однако деревня, в которой жили свободные люди, все еще стояла, хотя ее обитатели тоже исчезли. Их изгнал страх перед кланом Вепря — они не испытывали ненависти к Волку. Вокруг деревенского колодца и на дорожках выросли высокие, толстые зеленые сорняки. Под яблоневыми деревьями лежали опавшие яблоки. Дома, казалось, тесно прижались друг к другу в поисках тепла, разбитые окна напоминали грустные глаза, полные укора.

— Да, прекрасным лордом я стану, не имея ни одного подданного, — заметил Гветмар. Шутка прозвучала фальшиво.

— Деревенские жители со временем вернутся. Отправь посыльных на юг и восток, где у них есть родственники. Что касается твоих собственных земель, друг мой, то, думаю, тебе придется удовлетвориться рентой от свободных людей — если сможешь найти кого-то, кто пожелает на них обосноваться.

Гветмар бесцеремонно сломал замок на доме кузнеца и занял его, просто потому, что этот дом был самым большим. Поскольку времени возводить настоящую каменную стену не было, старший каменщик и старший плотник решили насыпать земляные укрепления, окружить их рвом и частоколом. Пока шла эта медленная работа, армия постоянно отправляла небольшие патрули вдоль границ между землями кланов Вепря и Волка.

Сложности начались через две недели. Гвенивер вела подразделение через заброшенные луга, когда увидела далеко впереди на дороге облако пыли. Она отправила посыльного к Даннину, затем выстроила своих людей на дороге в боевом порядке.

Из пыли медленно показались десять всадников. Заметив подразделение Гвенивер, они остановились и перестроились в неровную линию. Чужаки находились на своей стороне границы, Волки — на своей. Ситуация висела на волоске, когда старший вывел коня вперед, чтобы на полпути встретиться с Гвенивер.

— Вы из клана Волка? — спросил он.

— Да. Какое вам до этого дело?

Глаза старшего переметнулись на ее двадцать пять человек, и он явно расценил свои шансы как безнадежные. Он пожал плечами, развернул коня и отступил. Когда противники развернулись, Гвенивер увидела, что у одного всадника щит украшен зеленым крылатым драконом Священного Города.

— Понимаю, почему Глин отправил с нами своих людей, — сказала она Рикину.

— Именно так, госпожа. Слумар из Кантрейя не собирается сдавать такое количество земель без боя.