Карайдленд погрузился в уныние – все предчувствовали недоброе. Три дня милорд лежал без движения, готовый расстаться с жизнью. Теперь уже никто не сомневался в том, что Колин Мак-Лаган умирает. Только Малькольму и Шторм было позволено заходить в спальню лорда. Никто не оспаривал у девушки это право, ибо все успели убедиться, что девушка знает толк в искусстве врачевания. Шторм подозревала, что, если бы люди могли заглянуть за массивную дверь спальни Колина, было бы много недовольных.

– Мне кажется, вам пора выздоравливать, – задумчиво проговорила Шторм, сидевшая у постели Колина, который быстро шел на поправку. – Думаю, вы достаточно окрепли, чтобы… изобразить собственную смерть.

Колин засмеялся и взмахнул рукой, в которой держал кружку с пивом.

– С нетерпением жду этого часа. Где состоится наше представление, девочка?

– Все знают, что вы человек упрямый, так что никого не удивит, если вы соберете всех у себя в спальне, чтобы огласить свою последнюю волю. Никто ничего не заподозрит.

– Да, но не слишком ли здоровый у меня вид? Они могут не поверить, что я умираю.

– Ничего, немного пудры и мази – и все будет в порядке. – Она показала Колину небольшой мешочек со снадобьями. – А Малькольм пусть приберет в комнате. Надо унести поднос с остатками пищи – пока никто не должен знать о том, что у вас появился аппетит. Сейчас я сделаю из вас умирающего и пойду созывать ваших родичей. Вот будет весело посмотреть на их вытянувшиеся лица, когда они узнают правду!

– Вы уверены, что эта тварь себя выдаст? – спросил Малькольм, приводивший в порядок комнату.

– Конечно! После «смерти» отца Тэвиш ее выгонит. Я не сомневаюсь, что он тут же велит ей собирать вещи. Вот это и будет нашим главным ударом.

– Хитрая девчонка! Вот уж не ожидал от тебя! – Колин хмыкнул.

– Дьявола можно взять только хитростью, – пробормотала Шторм, накладывая последние штрихи на лицо Колина. – Ну вот, теперь у вас такой вид, как будто вы уже неделю пролежали в могиле. Наверное, я перестаралась, ну да ладно. Готовы сыграть свою роль, сэр? – с усмешкой спросила девушка. – Можно собирать зрителей?

Первый, с кем столкнулась Шторм, войдя в зал, был Тэвиш. Девушка увидела его осунувшееся лицо и почувствовала угрызения совести – ведь он страдал из-за ее хитростей. Но она выбросила из головы мысли о своей вине – потому что знала, что поступает правильно. Надо было разоблачить отравительницу. Шторм сообщила о том, что Колин при смерти, и повела скорбящих родственников в спальню «умирающего».

Колин лежал, чуть приподнявшись на подушках. Благодаря умело наложенному гриму лицо его казалось предсмертной маской – изможденное, пожелтевшее лицо, ввалившиеся щеки, жуткие тени под глазами… Лорд смотрел на своих помрачневших сыновей, прятавших от него глаза, и чувствовал себя виноватым – не только в обмане, но и в той тайной радости, с которой обнаружил на их печальных лицах доказательство любви. Когда же Колин взглянул на жену, ему с трудом удалось скрыть свой гнев. Однако он держал себя в руках, понимая, что одна ошибка может испортить все дело, а ведь они так долго и так тщательно готовились…

Шторм подошла к изголовью кровати. Пора было начинать спектакль.

– Вам, конечно, известно, как я собираюсь распорядиться своим имуществом, но мне хотелось бы еще раз объявить об этом в присутствии свидетелей, чтобы не было никаких неясностей, – проговорил Колин слабым голосом, голосом умирающего. – Не секрет, что Тэвишу я оставляю Карайдленд и все, что относится к этому поместью, а также дом в Эдинбурге и половину моего состояния. Шолто и Ян, вы можете поделить остальное по своему усмотрению. На моем письменном столе лежит бумага. Из нее вы узнаете о моей воле в отношении всех остальных, включая присутствующего здесь Малькольма.

Колин умолк и закрыл глаза.

– А я, милый? – спросила Дженет.

– Ах да… Тебе я оставляю только то, что ты привезла в Карайдленд. – Лорд сжал руку Шторм. – Позаботься о том, чтобы эта девушка вернулась домой… – Испустив судорожный вздох, «умирающий» повалился на подушки.

Мысленно похвалив милорда за убедительную игру, Шторм наклонилась над кроватью и скрестила ему руки на груди.

– Он умер, – проговорила она, опустив глаза.

Чтобы кто-нибудь не подошел ближе и не заметил подвоха, девушка осталась стоять у изголовья. Она бросила презрительный взгляд на Дженет, которая, залившись слезами, упала в объятия Тэвиша. Шторм с тяжелым сердцем смотрела, как братья пытаются держать себя в руках, не выказывать своего горя. Их неподдельная скорбь свидетельствовала о том, что они непричастны к злодейству.

Грубо выругавшись, Тэвиш оттолкнул Дженет:

– Прекрати! Утри свои лживые слезы! Будь моя воля, я бы выставил тебя отсюда прямо сейчас. Но будет лучше, если ты уедешь после похорон…

– Ты меня выгоняешь? – Дженет задохнулась от возмущения. – Как ты можешь быть таким бессердечным? Мне же некуда идти, Тэвиш.

– Ничего, змея всегда найдет себе гнездо, – процедил он сквозь зубы. – Так что хватит лить слезы! Или ты плачешь по тому золоту, которого лишил тебя мой отец? Я прекрасно знаю: не горе причина твоих слез. И я не удивлюсь, если выяснится, что ты помогла умереть своему мужу. Ведь ты не любила его.