— Да, но теперь, когда вы поженились, все по-другому. Теперь это и его дом.

— Но у Джона есть собственная квартира! Почему ему не водить своих гостей туда? Если уж ему так противен Джамал…

— Мне казалось, ты говорила, что Джон собирается продать квартиру.

— Да, собирается. И тогда его ужасные дочки будут останавливаться на праздники у нас. А это значит, что я лишусь своей комнаты для гостей, а главное, что эти две несносные девицы будут крутиться прямо у меня под носом вместе со своей собакой-киллером!

— Ради бога, Фиона, это же всего-навсего чихуахуа — или как ее там?

Эдриен был искренне расстроен. Несмотря на строгий тон, он переживал за Фиону.

— У них пекинес, — уточнила Фиона. — Интересно, почему это ты все время принимаешь сторону Джона?

— Вовсе нет, — спокойно ответил Эдриен. — Я принимаю твою сторону. И говорю все, что говорю, потому что знаю, что ты любишь этого человека. И если ты не предпримешь что-то в ближайшее время, то можешь его потерять. А я вовсе не желаю тебе этого.

— Именно этого я и боялась. Именно поэтому и не хотела выходить замуж! Я не хочу жертвовать своей индивидуальностью ради того, чтобы быть с любимым мужчиной.

— Но тебя и не просят жертвовать собой. Джамал — это ведь не ты. Тебе надо пожертвовать только некоторыми твоими привычками. Но вовсе не индивидуальностью.

— А чем пожертвует он?

— На сегодня, похоже, он жертвует своим рассудком, пытаясь жить среди окружающего тебя хаоса. Посмотри на это его глазами. Джон мечтает о том, чтобы с тобой примирились его дочери, он не хочет терять детей. А у тебя вечно бегает по квартире полуголый помощник. Конечно, Джамал — добрый человек и мухи не обидит. Все равно Джона смущают его манеры. Еще на его постели все время храпит, развалившись, старый пес. У тебя работа, которая требует, чтобы ты моталась туда-сюда по всему белому свету. У тебя странные друзья вроде меня. И ты еще приводишь в ваш дом сумасшедшего фотографа, который покупает в доме наркотики и средь бела дня устраивает в гостиной оргии с проститутками. Смогла бы ты сохранить рассудок, если бы тебя неожиданно вовлекли во все это и заставили так жить? Скажу честно: я очень люблю тебя, Фиона, но я сошел бы с ума через неделю.

— Хорошо, хорошо, я разберусь со всем этим. Но портрет его жены в гостиной — тебе не кажется, что это уже слишком?

— Вовсе нет, если это поможет его дочкам освоиться в твоем доме. Сначала завоюй их доверие. А потом ты всегда сможешь перевесить этот самый портрет к ним в комнату.

— Но я не хочу, чтобы у них была комната в моем доме!

— Ты вышла замуж за мужчину, у которого есть дети. У них должна быть комната в вашем с Джоном общем доме.

Эдриен был неумолим. На самом деле он очень беспокоился за Фиону и от души надеялся, что его советы хоть чем-то могут ей помочь.

— Мне так тяжело, — призналась Фиона и снова захлюпала носом.

— Но ведь и Джону тяжело, Фиона, — напомнил ей Эдриен. — Пожертвуй для него хоть чем-нибудь, иначе ты его потеряешь.

Оба знали, что Фиона не хочет потерять Джона, но она не хотела также что-то менять в своей жизни. Фиона мечтала, чтобы Джон научился жить так, как живет она. И еще она хотела, чтобы его дети исчезли, испарились из их жизни. Но это было невозможно. И если Фиона хотела оставаться женой Джона, ей придется приветливо встречать его дочерей в своем доме, какими бы несносными грубиянками они ни были.

— И никаких фотографов в доме, — снова предостерег ее Эдриен. — Пообещай мне хотя бы это. И купи Джамалу пару приличной мужской обуви. Его размера, разумеется.

Фиона не стала говорить ему, что уже покупала Джамалу туфли, которые негодник выкинул в мусорный бак, потому что они ему не понравились.

— Хорошо, я обещаю тебе, — легче всего было заверить в этом Эдриена, но гораздо труднее оказалось следовать его советам.

Фиона думала об этом всю дорогу домой. А на столе в гостиной ее ожидала записка от Джона, где он писал, что поживет несколько дней в своей квартире, потому что ему необходимо прийти в себя. Фиона позвонила ему, но трубку взяла миссис Вестерман и ответила, что хозяина нет дома. Фиона не поверила ей и перезвонила Джону на мобильный. Ей ответил автоответчик. При мысли, что Джон не хочет с ней говорить, Фиону охватила паника. Может быть, Эдриен прав и ей необходимо срочно что-то менять в своей жизни?

Но злые силы словно сговорились преследовать Фиону. Через два дня на фотосессии в Лондоне случились неприятности, требующие ее присутствия, и Фионе пришлось лететь туда, потому что это была очень важная съемка с участием членов королевской семьи. На этот раз ее не было две недели. За это время Фионе лишь дважды удалось поговорить с Джоном. И каждый раз голос его звучал так, будто Джону было очень некогда с ней разговаривать. А на мобильном у него все время был включен автоответчик. Когда Фиона вернулась, Джон по-прежнему жил в своей квартире. Он сказал Фионе, что не хотел жить в ее доме, пока ее там нет. У его дочерей были каникулы, и они провели это время вместе. Дальше — больше. Джон огорошил Фиону сообщением о том, что собирается поехать с Хилари и Кортни на ранчо в Монтану, туда, где они всегда проводили лето, когда была жива Энн. Они поедут туда как раз на то время, когда Фиона будет в Париже на показах от кутюр.

— Я думала, ты полетишь со мной, — Фиона была расстроена и разочарована. И встревожена.

— Мне надо провести время с детьми. Надеюсь, ты понимаешь, — спокойно сказал Джон.

Затем он сказал то, от чего сердце Фионы чуть не разорвалось.

— У нас ничего не выходит, Фиона. Мы привыкли к слишком разному образу жизни. Вокруг тебя все время хаос и суета. Фотографы, принимающие наркотики и развлекающиеся с проститутками в твоем доме, — это ведь только вершина айсберга, — строго сказал Джон.