Эллина не отвечала. Ее огромные глаза стали еще больше и глубже, а нижняя губа начала предательски подрагивать.

— Блин, ну не умею я с женщинами... Эллина...

Эллина продолжала молча изучать корявые обшарпанные доски пола. Внимательно так изучала. Мошков опустил взгляд на землю, — может, там действительно было что-то интересное?..

— Ладно, я это... пойду... В общем... это... не парься из-за Дашки. Стерва она... и все такое...

Мошков вышел, а Эллина подошла к окну.

Паутина темно-серых, грязных туннелей и пустынных дорог. Вечная полутьма. Вечная война. Серебристо-металлические столбы, равнодушные холодные плиты, груда камней и железобетона. Пустота... Одиночество еще до восхода стояло у дверей... Теперь обнимает за плечи ледяной рукой... Или душит... Тишина, лишь изредка прерываемая железным лязгом... скрежетом, свистом пуль...

Люди. Когда пришли гоблины, они не восстали. Да они и не могли. А многие просто перевоплотились, стали другими... И кое-кто поверил им, этим перевоплотившимся. Поверил в их правду... Серость и боль перестали казаться нелепыми, а уж тем более страшными. Они воспринимали все как должное...

Мы должны... перебороть тьму... пока она не искрошится и не превратится в жалкую тень. И не останется больше ничего, что напоминало бы о ней. Мы должны бороться до конца. Безжалостно. Жалости нет, когда доходишь до отчаяния, когда понимаешь, что нет и не будет другого пути. Только борьба. Уничтожение. Тех, кто не такой, как ты. Если не ты их, то они тебя. Таков закон серого города...

Она вдруг вспомнила, что вчера ей так и не удалось вызвать в памяти лицо того негодяя. Сейчас, утром, Эллина представила его себе совершенно отчетливо. И это придало ей сил.

«Я буду жить, — подумала она. — Назло тебе. Назло всем. Назло этому миру...»

— Эллина! — Голова Петра показалась в дверном проеме.

— Да! — Эллина подняла глаза. — Выходим!..

Не знаю я, как тут у них в Москве, а у нас в Твери лесопарк — это когда лес. Но то, что я увидел, на лес походило примерно так же, как Макс на девственницу с фермы.

Поле, сплошь залитое черной грязью. Кое-где из грязи торчат невысокие обломки обуглившихся деревьев. Вдалеке — километрах в двух — маячит какая-то развалюха с покосившейся крышей. Над ней возвышается шест. На нем — тряпка какая-то серая поникла. Развалюха то ли горелая, то ли просто измазанная той же черной грязью, которой покрыто все поле, до самого горизонта, до серого неба.

Запах стоит — страх! Вонища ужасная, скулы сводит. То тут, то там в черной грязи медленно, лениво вспухают громадные пузыри. Лопаются, и над ними повисает неприятного вида сероватый дымок. Наверное, от этих-то пузырей в основном и воняет так гадостно.

Тоска, короче. И все такое...

И чего теперь? И теперь это нам туда вот идти?!

Не, нормально, да?

Всю жизнь мечтал в дерьме выкупаться! А ведь идти-то долго, за горизонт куда-то. Я по наивности было спросил, не в той ли развалюхе маг живет. Но еще до того, как меня Эллина обругала, понял, что не в той. Это ж надо на всю голову больным быть, чтобы жить в такой вот вонище...

Катя втянула носом воздух, поморщилась.

— Машину надо было брать, — говорит. — Давно бы уже там были.

— На машине не пройдем, — возразила Эллина.
– Сама же знаешь. Забыла, как тебя из этого же самого лесопарка по кусочкам вытаскивали?

— Помню, — спокойненько так ответила Катя. — Но сейчас нам бы броневичок не помешал. А гоблинов здесь сейчас нет, напрасно боялись. И Корпуса Верных Защитников — тоже...

Она тут руку свою вытягивает, пальцы растопыривает и на колечко внимательно так смотрит.

— Точно, нету, — кивает Катя. — Охранные заклятия действуют. Они о нас просто не знают. И заклятий этих дня на три хватить должно. Ну или чуть меньше... Может, поискать транспорт? Здесь поблизости есть одно местечко, там машину раздобыть можно.

— Нет, — качает головой Эллина.

Не, нормально, да? Это что же, тащиться нам всем теперь по этой вот мерзости пешком, да?

— А если обойти? — интересуюсь я у Эллины.

— Как? — Эллина посмотрела на меня своими глазищами — я аж оробел слегка.

— Ну, по Севастопольскому проспекту, — поясняю. — Он же вроде заворачивает там...

— Нет, — обронила Эллина и отвернулась.

Зло меня взяло.

— Чего — нет? — спрашиваю.

— Не обойти, — отвечает.

— Почему? — продолжаю.

— Банды. Ловушки.

— Ага, понятно, — киваю. — Могла бы так сразу и ответить, а не рожать по одному слову.

— Что? — Эллина опять уставилась на меня.

Но я выдержал ее взгляд и нагло так объяснять принялся:

— Могла бы просто сказать, что, мол, такие дела, Прыжок, что по Севастопольскому проспекту обойти эту помойку не удастся, потому что на пути встретятся всякие там ловушки и враждебные нам банды, которые...