Он допил последний глоток кофе, раздраженно покосился на компанию золотой молодежи, оккупировавшую один из соседних столиков. Стройный русоволосый юноша и несколько девиц в бриллиантах и жемчугах угощаются мороженым. Ксавату хотелось отчитать их, сделать замечание (мол, в театр приходят музыку слушать, срань собачья, а не мороженое дегустировать), но он вовремя признал среди них Неллойг цан Пагривуст, которую видел в Раллабе – девка состоит в родстве с государыней, обласкана при дворе, такую попробуй тронь! – и не стал связываться.

А парнишка похож на мерзавца Ника… Ревернух, уже собравшийся было подойти к буфетной стойке и тоже потребовать мороженого, так и замер, привстав, с приоткрытым ртом, когда разглядел, что это и есть Ник. Срань собачья, да что же это за дела творятся в Иллихейской Империи?..

Не иначе, этот кошкин стервец вымыл голову, чтобы продемонстрировать свою роскошную темно-русую шевелюру во всей красе! И вдобавок сменил мешковатую одежду путешественника на отлично сшитый вечерний костюм, синий с серебряным узором, подчеркивающий изящество ладной фигуры. Хорош мерзавец… Действительно, очень хорош, Клетчаб Луджереф в молодые годы и вполовину таким красавцем не был. А сколько вокруг него первосортных девах увивается… От зависти и злости Ксавата натурально скрутило, и это было ничуть не лучше, чем приступ подагры, даже еще больней.

– Прошу прощения, сударь, вам нужна помощь? – почтительно поинтересовался остановившийся рядом служитель в поношенном бархатном халате с вышитой пятицветной эмблемой улонбрийского театра.

– Нет! – с ненавистью прохрипел Ксават. – Это не мне нужна помощь, это иллихейской культуре нужна помощь, всему нашему обществу! Молодежь ходит в театр не пение слушать, а хихикать и флиртовать, как в ресторан! – он нарочно повысил голос, чтобы Ник со своими шлюшками это услышал. – Пустили сюда голодранцев из Окаянного мира, и теперь нашу культуру можно похоронить, потому что она разлагается и воняет! Вы чувствуете эту вонь?!!

Старая театральная крыса отшатнулась и юркнула в толпу бездельников, которых набежало в буфет так много, что кольцевой балкон того и гляди рухнет в фойе, на головы другим таким же расфуфыренным бездельникам. Ник и липнущие к нему бесстыжие аристократки, нимало не смутившись, продолжали кушать мороженое, словно не их сказанное касается. Где-то неподалеку, в этом же, как выражается Донат, «пространственном множестве», рыскал пожиратель душ, а охотники манкировали своим долгом, потому что на уме у них одна дармовая выпивка. И если бы кто сейчас подошел и сказал, что в подлунном мире есть справедливость, Клетчаб Луджереф в зенки бы ему наплевал!

Ник в первый раз был в иллихейском театре. Планировка не такая, как в земных театрах: сцена круглая, вроде цирковой арены, и к ней с четырех сторон примыкают, словно лепестки цветка, зрительные залы – Золотой, Красный, Голубой и Зеленый.

Ника привели в Золотой зал, самый шикарный из четырех: мягкие кресла, много позолоченной лепнины, потолок расписан сценками из жизни Девятирукого бога – здешнего покровителя театрального искусства.

Девочки от него не отходили, это и смущало, и в то же время было приятно, хотя Ник подозревал, что Неллойг, Марина и Вимарса видят в нем своего рода экзотическую игрушку. А Эннайп… Эннайп наблюдала за ним с настойчивым интересом, как будто хотела разгадать какую-то загадку. Несколько раз за сегодняшний день она пыталась уединиться с ним, однако остальные этого не допускали. Он слышал, как Вимарса возмущенным шепотом выговаривает: «Это нечестно! Думаешь, если ты переговорщица, так тебе всегда должно доставаться все самое лучшее в первую очередь?!» Что ответила Эннайп, он не разобрал. «Самое лучшее» – это, что ли, о нем? Наверняка смеются.

Дерфаровы «ниндзя», скорее всего, находились поблизости, но Ник их не замечал. Сам Дерфар сидел в компании джентльменов, изъяснявшихся на каком-то аристократическом сленге; Ник не понимал, о чем идет речь.

Красавица Марина представила его своей матери – миловидной светловолосой даме, Ольге цан Аванебих.

– Или Ольга Валерьевна, – улыбнулась та, перейдя на русский. – Я здесь уже двадцать два года. Ник, вы обязательно должны заглянуть к нам в гости и рассказать мне о перестройке, хорошо?

– А вы… – он запнулся, не зная, можно об этом спрашивать или нет.

– Я была бортпроводницей. Наш самолет летел из Иркутска во Владивосток, и начались неполадки в моторах. Нас поймали в воздухе. Там, наверное, долго искали обломки… Сначала я просилась домой, а потом вышла замуж за принца. Надеюсь, вы здесь уже освоились?

Раза два Ник улавливал, что в компании Дерфара говорят о нем, но больше ничего разобрать не мог. Во всяком случае, враждебного или пренебрежительного отношения он не ощущал.

Пока ничего плохого не происходит, но неизвестно, что будет потом, когда появится «тот, кого ждут». Сначала хранителя кулона попробуют подкупить – а после того, как это не сработает?.. Угрожают ли ему побои или пытки? Вопрос, насколько далеко готов зайти Эглеварт, чтобы избавиться от осточертевшего Регининого песика.

Акустика в улонбрийском театре была великолепная. Энчарэл, статная, рыжекудрая, в отороченной мехом белой хламиде и усыпанной драгоценными камнями маске, стояла в центре круглой сцены и поворачивалась то к одному, то к другому из четырех зрительных залов. Ее дивное сопрано было одинаково хорошо слышно повсюду. Возможно, иллихейцы использовали для этого какую-то магию.