Такси затормозило у тротуара, и шофер вынул чек из счетчика, но Перри Мейсон бросил ему пятидолларовую купюру и сказал:

– Сдачи не надо, приятель.

Он быстро пересек тротуар, поднялся на девятый этаж и сообщил девушке, сидящей за справочным столиком:

– Пит Доркас ожидает меня.

Пройдя мимо девушки, Мейсон двинулся по длинному коридору, остановился у двери, на матовом стекле которой было лаконично выведено позолотой «М-р Доркас», и постучал.

– Войдите, – послышался ворчливый голос Пита Доркаса.

Перри Мейсон повернул ручку и шагнул в комнату.

Пит Доркас восседал за письменным столом с недовольным выражением лица. Сидящий напротив человек приподнялся со стула и вопрошающе посмотрел на Мейсона.

Это был крупный мужчина ростом более шести футов, с широкими плечами, мощной грудью и длинными руками. Он выглядел несколько толстоватым в талии, но это не умаляло впечатления от его атлетической фигуры. На вид ему было лет сорок.

– Полагаю, вы Перри Мейсон? – осведомился он звучным голосом. – Адвокат мистера Картрайта?

Мейсон стоял, расставив ноги и устремив на мужчину холодный, оценивающий взгляд.

– Да, – ответил он, кивнув, – я адвокат мистера Картрайта.

– А я его сосед, мистер Клинтон Фоули, – представился мужчина, протянув руку с любезной улыбкой.

Сделав два шага вперед, Мейсон обменялся с ним кратким рукопожатием и повернулся к Доркасу:

– Прости, если заставил тебя ждать. Пит, но это важно. Я все объясню тебе чуть позже. Мне нужно выяснить, что здесь происходит.

– Ничего, – ответил Доркас, – кроме того, что я занят и ты вчера отнял у меня кучу времени из-за воющей собаки, которая и не думала выть, а теперь оказывается, что твой клиент законченный псих.

– Почему ты думаешь, что он псих? – спросил Мейсон.

– А почему ты вчера так думал? – раздраженно откликнулся Доркас. – Ты же сказал мне по телефону, что считаешь его сумасшедшим, и попросил привести доктора, чтобы он на него взглянул.

– Не передергивай мои слова, Доркас, – возразил Мейсон. – Я видел, что у человека вконец расшатались нервы, и хотел выяснить, нет ли у него чего-нибудь посерьезнее, – вот и все.

– Еще как хотел! – с тяжеловесным сарказмом отозвался Доркас. – Ты думал, что он псих, и хотел в этом убедиться, прежде чем совать голову в петлю.

– Что ты имеешь в виду? – осведомился Мейсон.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Вчера ты явился сюда с человеком, который собирался требовать ордер на арест известного и состоятельного гражданина. Естественно, ты хотел удостовериться, что это не выйдет вам боком. За это тебе и заплатили. Вот почему ты не просил ордер, а добился уведомления. Ну, мистер Фоули его получил, пришел сюда и многое мне рассказал.

Перри Мейсон смотрел в лицо Питу Доркасу, покуда стальные глаза окружного прокурора не опустились под его упорным взглядом.

– Вчера я приходил сюда, – медленно сказал он, – потому что хотел вести с тобой дело по-честному и ожидал от тебя того же. Я говорил тебе, что мой клиент нервничает. Он сам мне об этом сказал и объяснил, что его нервирует постоянный собачий вой. Существует постановление, запрещающее содержать животных, которые беспокоят окружающих шумом. Мой клиент вправе рассчитывать на защиту закона, даже если речь идет о человеке, обладающем политическим влиянием.

– Но собака не выла! – раздраженно воскликнул Доркас. – В том-то все и дело!

Фоули вмешался в дискуссию:

– Простите, джентльмены, могу я вставить слово?

Перри Мейсон даже не обернулся, продолжая сверлить взглядом заместителя окружного прокурора. Но Доркас вскинул голову, и на его лице отразилось облегчение.

– Разумеется, – отозвался он. – Говорите.

– Надеюсь, вы простите меня, мистер Мейсон, – начал Фоули, – если я буду откровенен. Я знаю, что вы хотите выяснить все факты. Мне понятна ваша позиция, и я хвалю вас за то, что вы искренне стараетесь защитить интересы вашего клиента.

Перри Мейсон медленно повернулся и смерил недружелюбным взглядом массивную фигуру с головы до ног.

– Обойдемся без похвал, – сказал он. – Объяснитесь.

– Этот Картрайт, безусловно, сумасшедший, – продолжал Фоули. – Он арендует соседний дом, но я уверен, что владельцы не знают, с кем имеют дело. У него нет ни друзей, ни знакомых; ему прислуживает только глухая экономка. Почти все время он торчит дома.

– Ну, – воинственным тоном заметил Перри Мейсон, – это его право, не так ли? Может быть, ему не по душе соседи.