Шрифт:
– Ничего, все хорошо. Ничего.
Она вдруг порывисто обняла меня. Вцепилась, будто боялась, что меня выдернут из ее рук.
– Рик, я так рада, что нашла тебя. Я бы не протянула столько, если бы ты меня не любил.
Я обнял ее, удивляясь этой внезапной дрожи. Она подняла на меня глаза, блестящие слезами.
– Ведь ты меня любишь?
– Конечно.
– Скажи, Рик... прошу тебя.
– Люблю тебя. Я люблю тебя.
Я целовал ее, и у меня сердце колотилось, но не так, как обычно. Я за нее боялся. Я не видел, чтобы она так пугалась.
– Рик, как я люблю, когда ты меня так крепко держишь!
– Вот так?
– Ммм... да, вот так. – Она зарылась лицом мне в грудь и продолжала говорить, хотя ее было слышно не отчетливо. – Ты не жалеешь, что со мной связался?
– Связался? Ты говоришь так, будто ты – обуза.
– А разве нет?
– Нет.
– Ты мог бы найти себе кого-нибудь помоложе.
– Кэролайн, я люблю тебя. Тебя.
– Кейт Робинсон. – Ее голос прозвучал озабоченно, с нервным возбуждением. – Кейт...
– Кейт меня не интересует. Она...
– Может быть, но ты ее интересуешь.
– А меня интересуешь ты. Ты, Кэролайн.
– Но она хорошая девушка. Если со мной что-нибудь случится...
Она вдруг замолчала и только крепче прижалась лицом к моей груди, обняв меня с неожиданной силой. Я целовал ее гладил ее волосы.
Наверное, в этот момент у Кэролайн было предчувствие того, что скоро с ней произойдет.
Это было в 16.15. В 17.10 моя жизнь снова стала другой.
55
Мы отдались друг другу. Время было 16.20.
Мы лежали голые на спальном мешке, и Кэролайн обнимала меня. Я глядел на нее сверху вниз. Ее груди дрожали при каждом моем толчке, и глаза ее расширялись в том же ритме. Она выдыхала мое имя, снова и снова повторяла, что любит меня, говорила, как я ей дорог.
И снова я ощутил ее предчувствие, что эта часть нашей жизни кончается. Хотя она была красива со своими пышными волосами, с розовеющей шеей, и я вкапывался в нее глубоко, в воздухе чувствовался страх. Он висел густо, почти ощутимый на ощупь. Страх, холодный как лед. Он давил.
Я драл ее все сильнее.
– Нежнее, милый, – простонала Кэролайн. Я целовал ее шею, грудь, пытаясь отгородиться от страха, повисшего над нами черным нетопырем.
– Кусай! – выдохнула она. – Кусай... кусай! Мне не будет больно, не бойся... Да, вот так! Ой, дери меня, дери, не останавливайся.
– Как ты красива...
– Держи меня крепче, любимый, держи меня...
Она извивалась подо мной.
– Господи, как я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, – повторял я как заклинание, как защитную мантру. Но этот страх, невыносимый непонятный страх, опускался на нас. Пронизывал.
Я заразился этим страхом от Кэролайн. Он был в ее глазах.
Время было 16.29.
– Держи крепче... да, и пальцами, пальцами, – говорила она прерывисто. – Заставь меня кончить, заставь, да, да, да, так. Я – аааах!
Вбей в нее свое тело. Сильно вбей, как следует. Держи ее крепко, целуй крепко, вбей ей крепко, вбей сильнее, —скакали мысли у меня в голове.
Потому что я хотел сдержать этот нависший страх. Не знаю почему... Не могу объяснить, откуда было это чувство. Пусть кожа ее горела жарко рядом с моей, я ощущал этот ползучий страх, исходящий из нее, изнутри, обращая ее в лед где-то в самой глубине ее существа.
Время было 16.37.
Я пытался не глядеть на часы. Я хотел любить ее изо всех сил. Я хотел, чтобы она утонула в море чувственности. Я хотел, чтобы она растаяла в оргазме.
Но этот страх не уходил. Предчувствие чего-то темного и холодного, приближающегося неумолимо. Ужасного и леденящего, как привидение.
У нее по щекам текли слезы.
Да, она это тоже чувствовала.
Я это знаю.
Время было 16.40.
Я помню каждую из этих минут, как драгоценные камни на нитке. Одна за другой. В медленном ритме. Смерть вывязывала ожерелье.
Я вздрогнул.
Я сказал себе, что это просто воображение.
Но я знал, что мы оба это чувствовали. Никакие доводы рассудка не могли развеять предчувствие беды или неминуемой катастрофы. Ждущей своего назначенного времени по собственному расписанию Дьявола.
16.43.
Минуты приходили и уходили.
Я все помню. Это случилось в 16.59.
– Рик?
– Что?
– Мне хочется домой.
Она прерывисто говорила слова, а я все еще вбивал себя в нее.
– Скоро... будем дома. А-ах!