К счастью, ждать долго не пришлось, человек, вывернулся откуда-то из-за спин танцующих и скользнул к принцессе, Самоха, уловив это движение, хлестнул его по виску свинцовым шаром кистеня, спрятанного в рукаве, с обмотанной вокруг запястья цепочкой.

Человек упал ничком, звякнул выпавший из руки крестообразный кинжал с тонким длинным лезвием.

Спустя мгновение Хат стоял, заслоняя принцессу с обнаженным мечом, на который, в прыжке, и напоролся второй нападающий, в форме гвардейца, не успев нанести удар. Завизжала какая-то женщина, музыка смолкла. Хат носком сапога перевернул первого убийцу на спину, тот был жив, но без сознания.

— Замыку сюда! — крикнула принцесса, но Замыка уже сам спешил к месту происшествия.

— Узнаешь? — спросил его Хат.

Замыка посерел, но голос его оставался тверд.

— Да, это мой человек, Земун Крейц, писец.

— Ты знал о его замысле?

— Ну, нет, — нашел в себе силы усмехнуться Замыка. — Если бы я задумал недоброе, то постарался бы убить тебя, Хат, но на дочь хурренитского короля моя бы рука никогда не поднялась.

— Я ему верю, — сказала принцесса.

— Я тоже, — нехотя признался Хат, — вопрос в том, сколько еще убийц может таиться среди людей коннетабля.

— За остальных я ручаюсь, — все так же твердо сказал Замыка.

— Ладно, — разрешила принцесса, — ступай. Но мы еще вернемся к этому разговору.

Земун Крейц, писец коннетабля, пошевелился и открыл глаза.

— Ку-ку, — сказал Самоха.

Хат дотронулся кончиком меча до кадыка незадачливого убийцы.

— Сообщники?

Тот криво улыбнулся и, с трудом запустив руку в карман, вытащил ее оттуда, по палубе раскатились золотые монеты.

Хат подозвал гвардейцев и указал на лежащих:

— Обоих за борт.

Два раза плеснула вода.

— Музыку! — крикнула принцесса. Хат протянул Самохе кубок.

— Пей. Думаю, это все.

— Значит ли это, — спросил Самоха, — что принцесса больше не нуждается в охране?

— Нет, не значит, — ответил, чокаясь с ним, Хат. — Твое здоровье.

— Твое здоровье, — повторил Самоха.

Ночь шла своим чередом. Все так же бил барабан и трубили трубы. На палубу вынесли жаровни с пылающими углями. Корабли летели во мгле, под беззвездным небом, мимо невидимых берегов.

Но у Самохи не было настроения веселиться. Он сидел на корточках рядом с Пантой Лисенком, который, выпив чашку подогретого вина, лежал, подперев рукой голову, и смотрел жадными глазами, как гвардейцы то и дело исчезают в темноте с раскрасневшимися служанками и как неутомимо отплясывает Жуч с княжной Генидой Ло.

Наконец Хат повел принцессу с палубы, его рука лежала на ее талии, но, похоже, никому кроме Самохи, не было до этого никакого дела.

Самоха встал и поплелся следом.

Стряхнув с лавки какого-то мертвецки пьяного матроса и вытащив его наружу, Самоха сел на свое место перед дверью принцессы, ожидая, когда оттуда выйдет Хат. Но Хат оттуда не вышел. Тогда Самоха решил, что в таком случае имеет право ослабить бдительность, и задремал. Но скоро его разбудили.

Лодоэль, маркиз Тифтонский, лейб-медик принцессы хурренитской Ольвии и Клепила Лихотский, ведун из Поймы были теперь не одни. Между ними стояла, приятно улыбаясь, крутобедрая служанка в кружевном переднике, обладательница белокурой косы до пояса и массы других достоинств.

— Я — Марита, — сообщила она Самохе.

— Самоха, — сказал Клепила, — мне нужен ключ от каморки.

— Держи, — Самоха протянул ему ключ. — Прелюбодей.

Клепила посмотрел с укором.

— Не для плотской утехи, а ради торжества истинного Учения Бобера из Клептацукля о корнях земных и питающих их соках.

— Сей ученый муж, — сказал лекарь Лодоэль, — утверждает, что изготовленная им, по методе знаменитого Бобера, настойка из кореньев птичника и кумысной травы способна вернуть мне мужскую силу, утраченную много лет назад.

Марита залилась смехом.

— Быть того не может. Уж что только наши девушки с господином лекарем не делали, все понапрасну.

— Самоха, будь свидетелем! — ведун достал из сумки бутылку зеленого стекла и протянул Лодоэлю. — До дна.

Троица исчезла за дверями каморки, откуда через минуту вылез голый по пояс Жуч, ведя за собой хихикающую княжну, чей наряд состоял из покрывала неизвестного происхождения.

— Дорого бы я дал, — сказал, усаживаясь рядом с Самохой, Жуч, — чтобы узнать, каким образом старый дуралей раздобыл ключ.

— Это не я, — сказал Самоха.

— Этот ваш старичок, — сказала княжна, устраиваясь на коленях Жуча, — довольно такой бравый на вид. Но что там понадобилось медику принцессы?

Самоха вкратце пересказал суть происходящего.

— Интересно, — сказала княжна.

Тут до их слуха донеслись женские стоны.

— Уже? — удивился Жуч.

— Нет, — сказала княжна, — это оттуда, — и показала на дверь, ведущую в покои принцессы. — Это Хат и принцесса Ольвия.