"Тюремное начальство заявило ему, что необходимо немедленно же увезти тло его жены изъ тюрьмы. Онъ выслушалъ это требованіе съ полнымъ спокойствіемъ и согласился съ его разумностью. Почти вс тюремные обитатели собрались для печальныхъ проводовъ; они поспшно разступились по сторонамъ, при появленіи вдовца; онъ быстро прошелъ впередъ и сталъ одиноко въ небольшомъ отгороженномъ пространств, примыкавшемъ къ помщенію привратника; толпа отошла оттуда, по инстинктивному чувству деликатности. Медленно подвигались впередъ люди съ тяжелымъ гробомъ на плечахъ. Въ толп господствовало мертвое молчаніе, нарушавшееся только жалобными восклицаніями женщинъ и шарканьемъ ногъ носильщиковъ по плитамъ. Они дошли до того мста, на которомъ стоялъ мужъ умершей, и остановились. Онъ положилъ руку на гробъ и, машинально поправивъ на немъ покровъ, далъ знакъ идти дале. Тюремные сторожа, стоявшіе въ сняхъ, сняли свои шляпы при вынос гроба, и черезъ минуту дверь тюрьмы затворилась за нимъ. Вдовецъ посмотрлъ тогда безсмысленно на толпу и грохнулся о земь.

"Хотя въ теченіе многихъ недль посл этого онъ пролежалъ дни и ночи въ жесточайшей горячк, его не покидали ни на минуту сознаніе его потери и воспоминаніе о данной клятв. Передъ глазами его проходили сцены за сценами, мста смнялись мстами, происшествія происшествіями, вытсняя другъ друга со всею сумятицею бреда, но вс они стояли въ какой-нибудь связи съ его главною умственною задачею. То онъ плылъ по необъятному морю, надъ нимъ стояло кроваво-багровое небо, подъ нимъ бушевали волны, вздымаясь, точно горы, кипя водоворотомъ вокругъ его утлаго судна. Впереди его плылъ еще другой корабль, тоже выдерживающій борьбу съ разъяренными стихіями. Паруса y него висли клочьями по мачтамъ, палуба была покрыта испуганными людьми, которые по очереди одинъ за другимъ становились жертвами высокихъ волнъ, покрывавшихъ палубу и увлекавшихъ за собою все, что попадалось имъ по пути. Наконецъ, волны поднялись еще выше и цлая ревущая масса воды ринулась на корабль со всесокрушающею быстротою и силою, оторвала y него руль и раздробила все судно до самаго киля. Изъ громаднаго водоворота, образованнаго гибнувшимъ кораблемъ, раздался крикъ, — предсмертный крикъ сотни утопавшихъ людей, слившійся въ одинъ страшный вопль, — крикъ до того громкій и пронзительный, что онъ раздался надъ воемъ враждовавшихъ стихій и звучалъ, звучалъ до тхъ поръ, пока, казалось, пронизалъ собою воздухъ, небо и воду. Но что это такое? — вотъ показалась старая, сдая голова, она поднимается надъ поверхностью моря и бьется съ волнами, меча взгляды предсмертной тоски и громко вопія о помощи?… Взглянувъ на нее, онъ спрыгиваетъ съ своего корабля и плыветъ къ ней сильнымъ размахомъ. Онъ достигаетъ ея: онъ бокъ-о-бокъ съ нею. Да, это т черты. Старикъ видитъ его приближеніе и тщетно старается избжать встрчи съ нимъ. Но онъ крпко стискиваеть старика и тащитъ его подъ воду. Ниже, ниже съ нимъ, на пятьдесятъ лотовъ глубины! Старикъ борется слабе и слабе, наконецъ, остается недвижнымъ. Старикъ, убитъ, убитъ имъ; клятва его сдержана.

"Идеть онъ потомъ по жесткимъ пескамъ безграничной пустыни, одинокій и босой. Песокъ царапаетъ ему ноги и ослпляетъ его; мелкія, тончайшія пылинки садятся въ поры его кожи и раздражаютъ его почти до бшенства. Громадныя массы того же песку несутся передъ нимъ втромъ и, пронизанныя лучами палящаго солнца, возвышаются въ отдаленіи подобно огненнымъ столбамъ. Остовы людей, погибшихъ въ этой ужасной пустын, лежатъ раскиданными вокругъ на всемъ пространств, которое можно окинуть глазомъ; все освщается зловщимъ свтомъ и повсюду, въ предлахъ человческаго зрнія, встрчаются одни только предметы ужаса или омерзнія. Тщетно стараясь произнести крикъ испуга, съ языкомъ, прилипшимъ къ гортани, спшитъ онъ впередъ, какъ безумный. Поддерживаемый сверхъестественной силой, онъ мчится по пескамъ, пока, наконецъ, не падаетъ безъ чувствъ на землю. Какая восхитительная прохлада оживляетъ его? Откуда исходитъ это отрадное журчанье? Вода! Дйствительно, вотъ источникъ; свжая, чистая струя бжитъ y ногъ путника. Онъ припадаетъ къ ней губами и, протянувъ на берегу болвшіе свои члены, впадаетъ въ сладостное забытье. Его приводитъ въ себя шумъ чьихъ-то приближающихся шаговъ. Сдой старикъ плетется тоже къ ручью, чтобы утолить свою мучительную жажду. Это опять онъ! Путникъ вскакиваетъ, охватываетъ его руками и не допускаетъ къ ручью. Старикъ борется сильно, судорожно, молитъ допустить его къ вод; — старикъ проситъ только одну каплю ея для спасенія своей жизни! Но онъ мощно удерживаетъ старика и жадно любуется его агоніей; потомъ, когда безжизненная голова старика склоняется на грудь, онъ отталкиваетъ отъ себя ногой этотъ ненавистный трупъ.

"Когда кончилась его горячка, и сознаніе вернулось къ нему, онъ проснулся къ жизни богатымъ и свободнымъ; ему объявили, что отецъ его, желавшій, чтобы онъ издохъ въ тюрьм,- ж_е_л_а_в_ш_і_й! Тотъ самый, который допустилъ, чтобы существа, бывшія для узника дороже его собственной жизни, умерли отъ лишеній и сердечной тоски, противъ которой безсильны вс лкарства, — этотъ самый человкъ былъ найденъ мертвымъ въ своей пуховой постели. У него достало бы духу оставить посл себя нищимъ своего сына, но, гордясь своимъ здоровьемъ и крпостью, онъ откладывалъ совершеніе нужнаго для того акта, и теперь ему приходилось на томъ свт скрежетать зубами при мысли о богатств, которое досталось его сыну, только благодаря его нераспорядительности и безпечности. Больной очнулся, и первое, что пришло ему въ голову, была клятва о мести, второе, что злйшимъ его врагомъ былъ родной отецъ его жены, — человкъ, засадившій его въ тюрьму и оттолкнувшій отъ своего порога дочь и ея ребенка, когда они молили y его ногъ о помилованіи. О, какъ онъ проклиналъ слабость, не дозволявшую ему быть на ногахъ и уже дятельно разработывать свой планъ мести!

"Онъ распорядился, чтобы его перевезли подальше отъ мста его горькой утраты и его бдствій, и поселился въ тихомъ убжищ на морскомъ берегу, — не въ надежд вернуть себ душевное спокойствіе и счастье, потому что и то, и другое покинули его навсегда, но для возстановленія своихъ упавшихъ силъ, для обдумыванія своего дорогого плана. И здсь какой-то злой духъ далъ ему возможность совершить первую, самую страшную месть.

"Было лтнее время; постоянно погруженный въ мрачныя думы, онъ выходилъ по вечерамъ изъ своего уединеннаго жилища и направлялся по узкой тропинк между утесовъ къ дикому и одинокому мстечку, которое пришлось ему по душ; здсь онъ садился на какой-нибудь скалистый обломокъ и, закрывъ лицо руками, просиживалъ такъ по нскольку часовъ, — иногда до глубокой ночи, до тхъ самыхъ поръ когда длинныя тни утесовъ, нависшихъ надъ его головою, клали непроницаемый черный покровъ на вс окружающіе предметы.

"Однажды, въ тихій вечеръ, онъ сидлъ такъ, въ своемъ обычномъ положеніи, приподнимая иногда голову для того, чтобы прослдить за полетомъ стрекозы, или устремляя глаза на великолпную багровую полосу, которая, начинаясь среди океана, шла, казалось, до самаго его горизонта, до самаго того мста, гд спускалось солнце. Вдругъ глубокое безмолвіе окрестности нарушилось громкимъ воплемъ о помощи. Онъ прислушался, неувренный въ томъ, что слышалъ, но крикъ повторился съ еще большею силою, чмъ прежде. Онъ вскочилъ тогда съ мста и поспшилъ по направленію голоса.

Дло разъяснилось тотчасъ же само собою; на берегу лежала разбросанная одежда; въ недалекомъ разстояніи отъ него виднлась немного изъ воды человческая голова, a какой-то старикъ кидался изъ стороны въ сторону по берегу, ломая руки въ отчаяніи и взывая о помощи. Больной, силы котораго возстановились уже достаточно, сбросилъ съ себя верхнее платье и кинулся къ морю, съ намреніемъ броситься въ воду и спасти утопавшаго.

"– Поспшите, сэръ, ради Бога! помогите ему, молю васъ именемъ Господа! Это мой сынъ, сэръ, кричалъ вн себя старикъ. Мой единственный сынъ, сэръ, и онъ умираетъ на глазахъ своего отца!

"При первыхъ словахъ старика, незнакомецъ остановился въ своемъ разбг и, скрестивъ руки, сталъ передъ нимъ неподвижно.

"– Великій Боже! — воскликнулъ старикъ, узнавая его, — Гейлингъ!

"Незнакомецъ молча улыбнулся.

"— Гейлингъ! — дико произнесъ старикъ. — Мой сынъ, Гейлингь, — это мой милый сынъ… Взгляните взгляните!..

"И, задыхаясь, несчастный отецъ указалъ на то мсто, гд молодой человкъ боролся со смертью

"— Слушайте! — сказалъ старикъ. — Онъ кричитъ еще… значитъ, онъ живъ… Гейлингъ, спасите его, спасите!