— А! — воскликнулъ съ надменной улыбкой рыжеватый незнакомецъ, обозрвая м-ра Уэллера съ ногъ до головы. — Вашъ пріятель, сэръ?

— Не совсмъ, — сказалъ вполголоса м-ръ Пикквикъ. — Онъ, собственно говоря, мой слуга; но я охотно позволяю ему нкоторыя вольности, потому что, между нами, онъ большой чудакъ, и я отчасти горжусь имъ.

— Вотъ что! — сказалъ рыжеватый джентльменъ.

— На вкусы, видите ли, нтъ закона; Что-жъ касается до меня, я вообще терпть не могу чудаковъ — все, что иметъ нкоторымъ образомъ притязаніе на оригинальность, производитъ во мн корчи. — Какъ ваша фамилія, сэръ?

— Вотъ моя карточка, сэръ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ, забавляясь странными манерами забавнаго незнакомца.

— Вотъ что! — сказалъ рыжеватый джентльменъ, укладывая карточку въ свой бумажникъ. — Пикквикъ, м-ръ Пикквикъ — очень хорошо, можно сказать, прекрасно. Я вообще люблю узнавать чужія фамиліи: это нкоторымъ образомъ выручаетъ изъ большихъ затрудненій. Вотъ вамъ и моя карточка, сэръ. Магнусъ, моя фамилія, сэръ, прошу обратить вниманіе на это обстоятельство; Magnus, то есть великій, — какъ вамъ это нравится?

— Хорошая фамилія, — проговорилъ м-ръ Пикквикъ, стараясь подавить невольную улыбку.

— A имя еще лучше, — подхватилъ м-ръ Магнусъ. — Вообразите, вдь меня зовутъ Петеромъ! Какъ вы его находите!

— Прекрасное имя — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Вообразите, вс мн говорятъ то же. Многіе мои пріятели ршительно убждены, что я сдлаюсь когда-нибудь великимъ человкомъ.

— Очень можетъ быть.

— Ну, господа, дилижансъ готовъ, если вамъ угодно, — сказалъ кондукторъ.

— Вещи мои уложены? — спросилъ м-ръ Магнусъ.

— Уложены, сэръ.

— Вс?

— Вс.

— Красный мшокъ, напримръ?

— Уложенъ.

— A полосатый мшокъ?

— Уложенъ.

— A срый бумажный узелокъ?

— Уложенъ.

— A кожаная картонка для шляпы?

— Ничего не забыто, сэръ.

— Теперь, не угодно ли вамъ садиться? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Нтъ, нтъ, погодите, извините меня, м-ръ Пикквикъ, — отвчалъ Петеръ Магнусъ, останавливаясь на колес. — Въ длахъ этого рода я люблю совершеннйшую аккуратность; я вижу, кондукторъ виляетъ. — Эй, любезный!

— Что вамъ угодно? — откликнулся кондукторъ.

— Уложена ли кожаная картонка для шляпы?

— Да вдь ужъ я имлъ честь доложить вамъ, что ничего не забыто.

— Полно, такъ ли? куда вы ее уложили? Покажите.

Кондукторъ принужденъ былъ вынуть и показать владльцу требуемую вещь, и посл тщательнаго осмотра картонка опустилась опять подъ козла въ глубокій ящикъ. Успокоенный насчетъ этого пункта, рыжеватый джентльменъ постепенно обнаружилъ безпокойныя сомннія касательно, во-первыхъ, краснаго мшка, который могли забыть, и, во-вторыхъ, полосатаго мшка, который могли украсть. Кондукторъ снова принужденъ былъ представлять наглядныя доказательства относительно неосновательности подобныхъ подозрній. Посл всхъ этихъ церемоній, продолжавшихся около четверти часа, рыжеватый джентльменъ согласился, наконецъ, взобраться на кровлю дилижанса, замтивъ предварительно, что теперь y него гора свалилась съ плечъ, и что онъ совершенно счастливъ.

— Подозрительны вы, сэръ, Господь съ вами, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, искоса посматривая на незнакомца, когда тотъ возился на имперіал.

— Да, почти такъ, когда дло идетъ насчетъ какихъ-нибудь бездлицъ, — сказалъ незнакомецъ. — Зато въ важныхъ случаяхъ я великодушенъ, какъ маленькій ребенокъ. Теперь я спокоенъ, совершенно спокоенъ.

— Еще бы! пора угомониться, — отвчалъ м-ръ Уэллеръ. — Самми, помоги своему господину. Другую ногу, сэръ, вотъ такъ. Вашу руку, сэръ, понатужьтесь. Баста. Думать надо, сэръ, мальчикомъ вы были гораздо легче.

— Ваша правда, — сказалъ задыхаясь м-ръ Пикквикъ, продолжая взбираться на свое мсто.

— Ну, Самми, маршъ наверхъ, живй! — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Ступайте Вилльямъ, пошевеливайтесь. Берегите подъ аркой свои головы, джентльмены, нагибайтесь — вотъ такъ.

И дилижансъ покатился по Уайтчапелю, къ великому удивленію всего народонаселенія этого многолюднаго квартала шумной столицы.

— Сторона, сэръ, не совсмъ веселая, — сказалъ Самуэль, притрагиваясь къ полямъ своей шляпы, что длалъ онъ всегда, при вступленіи въ разговоръ со своимъ господиномъ.

— Справедливо, Самъ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ обозрвая прочищенными очками тсную и грязную улицу, по которой катился дилижансъ.

— Замчательно, сэръ, что устрицы и бдность идутъ рука объ руку всякій разъ, какъ выглядываютъ на свтъ.

— Что вы подъ этимъ разумете, Самъ?

— Ничего особеннаго, сэръ, только исторія вотъ какая: чмъ бдне мсто, тмъ больше охотниковъ до устрицъ. Здсь, напримръ, какъ изволите видть, двчонки почти передъ каждымъ домомъ торгуютъ устрицами на своихъ запачканныхъ скамейкахъ.