Шрифт:
582
От ненависти все, что ты мне говоришь: Безбожник-де, попрал святыни, говоришь. Ты верно говоришь, но сам, сказать по чести, Куда как мерзостней, а ты не говоришь. 583
Как богословские ты вызубрил вершки! Вот и запутался, где Бог, а где божки. Начнешь молиться, лбом покрепче оземь трахни, Чтоб наземь вытряхнуть мякину из башки. 584
Пленившись блеском чаш, рука моя права, Уж ей ли книжные вычерчивать слова!.. Ты — высохший аскет, а я — не просыхаю. Смешно пугать огнем размокшие дрова! 585
Эй, ты! Кляня пьянчуг, хватил ты через край, Здесь люди добрые, слова-то выбирай. Ишь, важность: пьют, не пьют… Испей вина, опомнись: Пока творишь ты ад, тебя не пустят в рай. 586
Того, что радости хранителем зовут, Сердец разрушенных целителем зовут, Мне кубок, два, и три, полней, да поскорее! Спаситель!.. А его губителем зовут. 587
Дороже сласть вина, чем власть царя Кавуса, Кубада грозный трон, наместничество Туса. И на рассвете стон влюбленного — святей Молитв отшельников, сбежавших от искуса. 588
Мечтаю, лицемер, чтоб ты оставил вдруг, Не портил нам нытьем хмельной разгульный круг. Ты вздохи предпочел и четками оплелся, Остались нам — вино и юный смех подруг. 589
Молельный коврик чтить пристало лишь ослам: Ханжи и плуты в рай ползут по тем коврам. Святыми — чудеса! — становятся святоши, Что сделали себе подстилкою ислам. 590
«Полно у казия и муфтия бумаг, Весь Божий путь по ним обскажут, что и как», — Так прежде я считал, в конце пути лишь понял: Невежды, как и я. За кем я шел, простак!.. 591
Вчера, безмерно пьян, иду в кабак ночной, Навстречу мне кувшин несет старик хмельной. «О, старец! Почему ты не стыдишься Бога?» — «Господь всемилостив. Испей вина со мной». 592
Блудницу шейх корил: «Ты любишь пить и петь, Тебя любой ловец заманивает в сеть!» — «Ты прав. Я такова, какой меня ты видишь. А то, что вижу я, — таков ли ты, ответь!» 593
И стыд: венцом заслуг хвалу толпы считать, — И срам: на небеса кивая, причитать. Душистым торговать вином предпочитаю, Чтоб тяжкий дух ханжей поменьше замечать. 594
Тот не мужчина, в ком настолько нрав дурной, Что не польсти ему, избрызжется слюной. Вон тот наглец — «Ладонь, Дарующая Благо»? Хитрец! И впрямь ладонь… но тыльной стороной. 595
Сторожевого пса в тебя вселился дух: Где речи бы звучать, одно рычанье вслух, Обличием — лиса, опасливостью — заяц, Броском коварным — барс, к мольбам по-волчьи глух. 596
«Путем Аллаха» слыл ходжа — «Рохалло Ку», Ох и потешил спесь он на своем веку! А нынче на его дворце сидит кукушка И вспомнить прозвище не может: «Ку… Ку-ку…» 597
Вот и вернулся ты! Но — с согнутым хребтом; Забыт по имени, ты вьючным стал скотом. Холеных пять ногтей срослись в одно копыто, Сместилась борода и сделалась хвостом. 598
Вокруг — толпа ослов. У каждого, увы, Бездумный барабан на месте головы. Ты хочешь, чтоб они тебе лизали пятки? Прославься чем-нибудь. Они — рабы молвы. 599