– Так вот Олаф тоже ходил с чивийцами за горы, – продолжил Люсьен, немного даже удивленный такой известностью в степи приятеля. – А потом вернулся с отрядом помогать Хажу. Он шел с нами.

– Олаф-сотник? – Джани даже привстал. Едва не разрушив шалашик. – Олаф-сотник был с вами? А где же он?

– Потерялся, – Люсьен заметил, как вытянулись лица у новых знакомых и тут же поправился: – Я его потерял. Знаю, что Олаф хотел пойти куда-то к горам, на запад, вроде бы по своим карательским делам… А королева Тулпан приказала мне без него не возвращаться. Придется искать, но как мне за ним гоняться с девчонкой на руках?

– Так можно ведь… – Келвин посмотрел на спящую и не стал заканчивать фразы. – Тебе виднее. Но помни: она не только не хажка, но и не степнячка, вообще слуга стрекоз, враг. Если такая женщина не успевает за караваном, то на смертоносца ее не сажают… Отстала – и хорошо.

– Жалко, – признался Люсьен, пряча глаза. – Одинокая она, с ней и у стрекоз-то никто не дружил. Лучше отвести в Хаж, пусть там живет тихонько. Вот вы бы мне и помогли, вам ведь все равно к Повелительнице Тулпан нужно. А девчонка Долла выносливая, идет и не хнычет, только вот ноги сбила.

– Зачем нам в Хаж?.. – тихо спросил Джани и умоляюще посмотрел на Келвина.

– Знаешь, Люсьен, мы ведь люди свободные, – не спеша проговорил Келвин. – Повелительница Хажа наш друг, но мы ей пока не слуги. Олаф-сотник за безделицей не погонится, вдруг ему помощь нужна? Лучше мы с тобой отправимся, все вместе, а уж потом все вместе в Хаж. Верно я рассудил?

Люсьен закончил шить обувь и примерил ее на ноги Долле. Девушка проснулась и испуганно разглядывала окружающих. Джани улыбнулся ей щербатым ртом, но скорее напугал, чем успокоил.

– А если я не соглашусь? – спросил стражник.

– Тогда ищи Олафа отдельно от нас. Но мы тоже его поищем, верно? – Келвин взглянул на кивающих соратников. – Чивийский каратель – тот человек, в сотню которого любой мечтал попасть. Может быть, мы еще пойдем на службу не к Королеве Хажа, а к Повелителю Чивья – как знать?

Стражник только сплюнул. Может быть, предупредить Келвина, что Олаф-сотник вовсе не желает, чтобы за ним ходили? Но тогда придется рассказывать больше, про шар Фольша… Лучше уж не пытаться играть дальше – того гляди, и самого не пустят.

– Ладно, вы тут болтайте, а я ложусь спать, – решился Люсьен. – Идти будем ночами, как у нас заведено.

– Бери левее, Олаф, за тем холмом – муравейник.

– Откуда ты все знаешь?

– Я же бог! – Фольш хихикнул. – Все еще хочешь посадить меня на кол?

– Нет, есть другие способы, – каратель послушно принял левее, обходя колонну спешащих куда-то муравьев. – Например, можно срезать с человека мясо по кусочку, все время прижигая. Есть действовать равномерно и осторожно, то действо растягивается на несколько дней. Представь: человек жив, просит водички, а вместо рук и ног у него дни кости, и ребра наружу, и череп голый.

– Это, наверное, очень затруднительно, – усомнился Фольш. – Столько труда, и все только для того, чтобы кого-то помучать? Да и возможно ли это – ведь сердце слабый орган… Но судя по твоим воспоминаниям, ты не лжешь.

– У меня нет причин тебе лгать, – Олаф резко шагнул в сторону, толкнув бога плечом. Весил тот изрядно, сотник едва удержался на ногах. – Я твой враг, и никогда не буду другом.

– Зачем же тогда я веду тебя в свой дом?

– Ты думаешь, что сможешь изменить меня, обмануть… Смешно. Я – Олаф-сотник, каратель Чивья, с мной часто говорил сам Повелитель. Я – его доверенный человек. А Старик не ошибается, уж если он верит человеку, то не случайно.

– Да, у тебя о себе вполне лестное мнение, – согласился Фольш. – В душе ты воображаешь себя чуть ли не лучшим среди людей. Как же – характером тверд, хитер… Скольких людей ты обвел вокруг пальца, а привел к гибели, сотник?

– Скольких повстанцев, ты хочешь спросить? Это ты отправил их на гибель, а не я.

– Ты мне нравишься! – смешливый бог расхохотался. – Верно, всегда вини других, если уж нужен виноватый. Иначе где же свобода воли? Это мы проходили еще… Не вспомню даже, в каком классе. Но это не важно. Все же не понимаю твоего желания служить.

– Я – подданный Повелителя Чивья.

– Который без спроса копался у тебя в мозгах, как, например, я… Чем же я хуже? Вот послушай: когда Повелитель отправил тебя в Хаж и намекнул, что ты должен жениться на королеве Тулпан, разве ты не радовался, что вскоре сам станешь Повелителем?

– Старик ничего не намекал. Он сказал: если ты захочешь стать мужем королевы, и если она не возражает, – припомнил Олаф. – И ведь он знал, что лишится меня. Хаж независим от Чивья.

– О, да! Конечно! Крохотное королевство Хаж, едва сдерживающее напор стрекоз, вполне независимо от чивийцев, которые под этим прикрытием ушли за перевалы и обосновались там. Конечно, независимое! Королева, которой нет и двадцати, ни одного смертоносца, в советниках – старые дурни, – Фольш неплохо разбирался в обстановке. – Да еще мужа ей подсунуть из своих доверенных людей, того, кого знаешь лучше чем себя. Ведь Повелитель знает о тебе все, даже то, что сам ты забыл! Независимое королевство Хаж, прекрасно. Но что бы ты мог предпринять в качестве Повелителя? Только защищать свою единственную крепость, тем самым защищая сидящих за перевалами чивийцев, давая им возможность вернуться. А уж если Повелитель Чивья наберется сил, если опрокинет и погонит стрекоз, сметая их города – кому тогда будет нужен Хаж? Кого тогда заинтересует судьба его Повелителей – парочки двуногих? Старик, как ты его зовешь, этот мерзкий древний паук, помнящий еще Мутацию, просто использовал тебя. Хорошо еще, что Тулпан возмутила твоя неслыханная наглость, а то сидел бы сейчас во Дворце, ждал весточки и указаний от восьмилапого господина.