– Я все поняла! Где тонко, там и рвется. Только я сейчас о другом думаю. О том, что Ольга нам навстречу несется. Как локомотив! С прицепом. Здоровый вагон, однако, тянет. Ну и оперативность! Пока мы с Вероникой общались, она успела дворец навестить. Как бы не выдать своих эмоций…

Опасения насчет эмоций оказались лишними. У Ольги своих хватало. Громы и молнии – внешние проявления ее гнева – метались во все стороны, отскакивая от добродушного вида толстушки, семенившей следом за директрисой. Толстушка мягко оправдывалась, чем вызывала новые вспышки электрических разрядов громовержицы.

– Нет, ну вы видели такое! – обратилась к нам за поддержкой Ольга Леонтьевна. – Я застаю эту воровку в складском помещении за тем, что она пакует домой сумку с ворованными продуктами! Заметьте: ворованными без моего разрешения! – В подтверждение своих слов Ольга потрясла перед нашим носом матерчатой котомкой. И я осторожно ее перехватила. – Спасибо, Ира. Так ей даже в голову не приходит, что это преступление! Спрашиваю – куда пакуемся? А она мне, ласково так, улыбаясь – домой, говорит. Ну прямо издевается. Не-ет! Немедленно приказ об увольнении! Распишется, и чтобы духу ее здесь больше не было! Повариха!

Толстуха и в данный конкретный момент продолжала ласково улыбаться и уверять, что ничего страшного не произошло. Я заглянула в котомку и озадачилась – там лежало с десяток сырых картошин.

– О-о-о… Картофель фри…

– Да мне не важно, что она взяла, главное – своровала!.. Какой фри? Васильевна! Сегодня в меню такого не было.

Васильевна с улыбочкой мотнула головой – жест, означающий: «Ну, откуда ж ему там быть, когда его не было». Ольга задумалась, пытаясь отгадать загадку, заданную самой себе. Гроза пошла на убыль. Я решила влезть с разъяснениями:

– Я имела в виду перевод с английского слова «Free». В сочетании с русской картошкой он означал предоставление ей свободы. Картофель фри – выпущенный из складского каземата на свободу.

– Васильевна, – Ольга с недоверием взглянула на повариху, – у тебя дома что, совсем есть нечего? Не хватает тех остатков, что я разрешаю вам брать с собой?

– Дак я ж вам с самого утра и талдычу, Ольга Леонтьевна, миленькая. Уж больно картошка хороша. На посадку ж сама мне разрешила немножко отобрать. Куда ж мне много-то? Вдруг не по земле придется. Десяточек крупных отобрала, пополам с Веркой разрежем да посадим.

На Ольгу невозможно было смотреть без жалости.

– Иди, Васильевна, – чуть не плача, сказала она и устало поправила разметавшиеся волосы, – забирай свою картошку и иди. И прости меня, пожалуйста… Ира, отдай Васильевне торбу.

– Ольга Леонтьевна, я вам каждый день в термосок буду травку заваривать. Для укрепления всего организма. Попьешь с недельку – сама себя не узнаешь. – Васильевна взяла у меня свою сумку и ласково погладила директрису по плечу. – Все наладится, голубушка. Жизнь-то, она не для злобы задумана.

– Да-да, Васильевна, спасибо тебе. Иди. – Ольга через силу выжала из себя улыбку. Зато улыбка поварихи тут же погасла, она вздохнула, отцепилась от начальницы и засеменила обратно.

Наташка кинула на меня многозначительный взгляд. Кажется, беспокоилась о том, что одного психиатра для Ольги маловато, и тут же слащавым голосом, от которого у меня свело скулы, поинтересовалась, не будет ли завтра оказии в Великие Луки. Хотелось бы город посмотреть, да и себя показать. В основном на вокзале.

Я тут же вмешалась с дополнительными пояснениями:

– Мы с Натальей решили вывезти отсюда картину. На время. Может, напасти и прекратятся. Только о нашей поездке и особенно ее цели – никому! В конце концов, мы хотим приобрести билеты на обратную дорогу.

– Хорошо. Семкин поедет. – Ольга равнодушно посмотрела в сторону озера и добавила: – Только он рано, в семь утра отправится. Я предупрежу его, если он еще не уехал домой.

– Семкин – это…

– Володя. Вы с ним из Москвы приехали.

Лицо у Ольги неожиданно сморщилось. Ясное дело – грозовые раскаты закончились, наступало время проливного дождя слез.

– Есть предложение отойти в сторону. Там и поревешь, – торопливо предложила я. – Не следует демонстрировать окружающим минуты слабости, оправдывая тем самым бытующее мнение о несостоятельности женщин в качестве руководителей.

Ольга тут же взяла себя в руки.

– Звонил следователь. Выяснилось, что перед смертью Потапов хватанул ударную дозу сердечного препарата. От этого удара и помер. Учитывая, что Вениамин никогда не страдал сердечными заболеваниями, возникли подозрения в убийстве. Завтра сюда приедут оперативники. Не трудно будет установить, что Потапов приехал с Дятловым. Последний пришел в сознание и упорно уверяет, что его треснули по голове Купидоном. И ни кто-нибудь, а двухсотлетняя дама, сошедшая с картины, которую он еще и в глаза не видел. Ужас какой… Хорошо, что вы решили увезти портрет Полины. Его наверняка потребуют, и, если бы нашли, забрали с собой. Не поверите, чуть к Мухатской за помощью не обратилась. Это ж надо! Забыла, что у нее дар ясновидения не от Бога, а от меня! Хорошо, что она была занята.