Эксперт уложил куклу на обочину и даже согнул ей ноги. Так возникло нечто, по виду очень напоминавшее человеческое тело, безжизненное, обмякшее от удара. Снежинки, посыпая белым бисером куртку, не таяли.

– Натурально сработано, а? – спросил эксперт, чрезвычайно довольный собой, но осекся. Он услышал странный скрежещущий звук, резкий и механически повторяющийся. Это была обвиняемая. Ее безудержно рвало в придорожные кусты…

Некоторое время все молчали. Наконец следователь, понимая, что должность дает ему право вмешаться в этот неконтролируемый процесс, сделал несколько шагов в сторону Евгении.

– Эй, у вас все в порядке? – прокричал он.

– Все отлично, спасибо, – ответила Швец, еле усмирив новые позывы к рвоте. Во всяком случае, своего чувства юмора она не утратила.

– Что с ней? Пищевое отравление? – спросил сыщик, брезгливо морща нос и поворачиваясь к адвокату. Та отрицательно покачала головой, словно могла лично поручиться за то, чем питалась обвиняемая в последние сутки.

– Наверное, ее растрясло в машине, – догадался эксперт.

Дубровская вздохнула. Она слушала мужчин и поражалась их глупости.

– Это эмоциональная реакция, – произнесла она. – Евгения просто сильно переживает. Ваши эксперименты с куклой доконали ее.

– Понятно, – процедил следователь. Он не услышал в словах адвоката ничего из того, что могло бы хоть как-нибудь оправдать бездарную потерю времени. Обвиняемая, на его взгляд, просто валяла дурочку. Наверняка она все это затеяла специально, чтобы вызвать к себе жалость.

– Ну, вот что! – рявкнул он. – Кончайте там свою фотосессию! Или вы решили нас тут заморозить?

Евгения обернулась. Ее лицо было белее снега. Она исчерпала свои силы, и даже на то, чтобы огрызнуться, их бы не хватило. Кое-как она вытерла лицо платком и подошла к ожидающей ее группе.

– Я отказываюсь давать показания. Во всяком случае, сегодня, – твердо сказала она.

Следователь едва не поперхнулся.

– Ну уж нет! Следственное действие еще не закончено, и у нас к вам еще куча вопросов. Неужели нельзя немного потерпеть? Возьмите себя в руки. Разотрите виски снегом. Попрыгайте на месте. Делайте что-нибудь, но не выставляйте себя в смешном свете!

– Вы плохо ее слышали? – строго спросила Дубровская. – Обвиняемая Швец себя плохо чувствует. К тому же она пытается сейчас воспользоваться своими правами, которые вы разъясняли ей в самом начале следственного действия.

– Это вы не видите, что она рызыгрывает перед нами спектакль! – поднялся на дыбы сыщик. Зеленый огонек видеокамеры погас, и он решил, что настало наконец время сказать все, что он думает. – Я, кстати, вас предупреждал, что так оно все и будет. Вот цена ее чистосердечному признанию! Вот ее помощь следствию! Она затеяла все это специально. У нее и в мыслях не было помогать нам. Все ее заявления, все эти ее бумажки – блеф! Мыльный пузырь! Мы потратили целый день, и ради чего? Ради чего я сорвал с места людей? Я заказал транспорт. Мы оплатили бензин. Для чего? Чтобы посмотреть очередную театральную сцену?!

– Если все дело в финансовых затратах, я возмещу вам стоимость бензина, – проговорила Евгения. Она была по-прежнему бледна, но старалась держаться спокойно. – Сколько вам нужно?

Следователь посмотрел на нее так, словно мечтал прихлопнуть ее одним только взглядом. Он был зол, разочарован и обижен одновременно. Увидев протянутый к нему бумажник, он только скрипнул зубами и, развернувшись, зашагал к автомобилю.

– Не берите в голову, – посоветовал Евгении эксперт. – Вы ничего не должны возмещать. А то, что мы сюда приехали, – так это наша работа. Вы, кстати, уверены, что нормально перенесете обратную дорогу? У меня есть в термосе чай, и я могу вам предложить…

– Нет-нет, – покачала головой Швец. Она не была уверена, сможет ли сделать хотя бы глоток. – Все отлично. Спасибо.

Дубровская обняла ее за талию, и они не спеша направились к машине. Обратный путь показался им короче. Ветхий автомобильчик нещадно трясло на кочках, но они все же возвращались домой. Каждый поворот, каждый новый дорожный указатель удаляли их все дальше и дальше от проклятого места, и Евгении казалось, что даже дышать ей становится все легче. В салоне тихо стрекотало радио, еле-еле выдавая через помехи в эфире знакомую мелодию. Все молчали, а следователь, забившись в угол, изредка бросал в сторону Швец злобные взгляды. После того как она сорвала им следственное действие, у нее явно улучшилось настроение. По крайней мере, следователю все виделось именно в таком свете.

Расстались они возле отделения милиции уже затемно, и сыщик даже не нашел в себе сил предупредить, когда они встретятся в следующий раз…

Когда Евгения наконец добралась до дома, она выглядела больной. Алекс и Машенька, увидев бледное лицо хозяйки дома, пришли в ужас. Они смотрели на нее с явным беспокойством, а Женька жалкой улыбкой пыталась их подбодрить.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Машенька. Маленькая Василиса стояла рядом, хмуря бровки.

– Не очень хорошо, – слабо отозвалась Евгения. – День выдался нелегким. Я опять была у следователя. – Она села на диван и в изнеможении закрыла глаза. Когда она открыла их, Машеньки в комнате не было.