Загадочная надпись казалась бессмысленной, но Малоун уже видел эти слова раньше. Во Франции. В рукописи шестнадцатого века, в которой описывалась тайная деятельность тамплиеров в месяцы, предшествовавшие их массовым арестам в октябре 1307 года.

«Et in Arcadia ego».

Анаграмма фразы «I tego arcana dei».

«Я храню тайны Господа».

Он рассказал Пэм об этой фразе.

– Ты, наверное, шутишь!

Малоун пожал плечами.

– Просто говорю тебе то, что знаю.

Им было необходимо осмотреть дом. С безопасного расстояния, прячась среди стволов величественных кедров, Малоун смотрел на нижний этаж. Окна вспыхивали и гасли по мере того, как уборщики переходили из комнаты в комнату. Двери задней террасы были распахнуты и подперты стульями. Он видел, как оттуда вышел мужчина с двумя мусорными мешками. Поставив их на землю и прислонив друг к другу, чтобы не упали, он вернулся в дом.

Малоун взглянул на часы. 5.40.

– Скоро уборщики должны закончить, – сказал он. Когда они уйдут, в нашем распоряжении будет около двух часов до того, как сотрудники музея начнут приходить на работу. Это заведение открывается в десять.

Он узнал это, прочитав табличку на главных воротах.

– Как все это глупо!

– Тебе всегда хотелось знать, чем я зарабатываю на жизнь, а я никогда не мог рассказать тебе об этом. «Совершенно секретно» и вся прочая чушь в этом роде. Теперь – смотри.

– Когда я этого не знала, мне было гораздо спокойнее.

– Не верю. Я помню, как тебя это злило.

– В меня по крайней мере тогда не стреляли.

Он улыбнулся.

– Ты прошла обряд посвящения. – Затем Малоун взмахнул рукой, изображая приглашающий жест. – Прошу вас, мадам.

Сейбр видел размытые силуэты Коттона Малоуна и его бывшей супруги, сливающиеся со стволами деревьев Бейнбридж-холла. Из Лондона Малоун отправился прямиком в Оксфордшир. Это радовало Сейбра, поскольку указывало на твердое намерение Малоуна разобраться в происходящем. Женщина-агент тоже потрудилась на славу. Она, выполняя его приказ, наняла еще троих людей и снабдила его оружием.

Сейбр сделал три глубоких вдоха, наслаждаясь прохладным утренним воздухом, и вытащил из кармана куртки пистолет.

Пришло время познакомиться с Малоуном.

Малоун подошел к распахнутой задней двери особняка, встал, прислонившись спиной к стене, справа от нее и осторожно заглянул внутрь. Там располагался изысканный зал. Со сводчатого потолка потоками лился свет, заставляя сверкать позолоченную мебель, оживляя гобелены и картины на отделанных деревянными панелями стенах. Тут никого не было, но из арочного прохода доносился гул полотера и завывания радиоприемника.

Малоун подал знак Пэм, и они вошли в дом.

Расположение комнат было неизвестно Малоуну, но из таблички на стене следовало, что они – в зале Аполлона. Он вспомнил, что писал Хаддад: «В картинном зале Бейнбридж-холла находится еще одно свидетельство высокомерия его прежнего хозяина, и оно особенно показательно: картина под названием „Эпифания святого Иеронима“. Вполне подходяще. Великие деяния часто начинались с озарения».

Значит, необходимо найти картинный зал.

Он повел Пэм по одному из коридоров, который вывел их в холл. Вдоль стен тянулись ряды величественных, как в соборе, колонн, соединявшихся друг с другом арочными перекрытиями. Интересная и резкая перемена стиля и архитектуры. Здесь было меньше света, и мебель тонула в серых тенях. Между двумя колоннами Малоун заметил бюст.

Он прокрался по мраморному полу, бесшумно ступая резиновыми подошвами своих ботинок, и, приглядевшись к бюсту, понял, что это сам Томас Бейнбридж. Лицо мужчины средних лет, изборожденное морщинами и складками, крепко сжатые челюсти, кривой, похожий на клюв, нос, холодные глаза с едва заметным косоглазием. В записях Хаддада говорилось, что Бейнбридж был образованным человеком, познавшим толк в науках и литературе, а также страстным коллекционером, с большим знанием дела собиравшим предметы искусства, книги и скульптуры. А еще он был отчаянным авантюристом, предпринявшим путешествия в Аравию и на Ближний Восток в те времена, когда цивилизованный Запад знал об этих местах не больше, чем о Луне.

– Коттон, – тихо окликнула его Пэм.

Он обернулся. Женщина стояла у стола, на котором стопкой были сложены брошюры «Схема музея». Малоун подошел и взял верхнюю. Ему понадобилось совсем мало времени, чтобы найти страницу, озаглавленную: Картинный зал. Мысленно сориентировавшись, он сказал:

– Сюда!

Наверху продолжалась изнурительная дуэль радио и полотера.

Они вышли из сумрачного фойе и шли по широким коридорам, пока наконец не добрались до освещенного зала.

– Ух ты! – выдохнула Пэм.

Малоун тоже был впечатлен. Такой зал сделал бы честь дворцу древнеримского императора. Еще один разительный контраст с остальными помещениями особняка.

– Этот дом напоминает мне Эпкот. [5] Все помещения представляют разные страны и время.

Яркий свет люстр освещал белые мраморные ступени с темно-бордовой дорожкой посередине, которая вела к перистилю, окруженному волнистыми ионическими колоннами. Колонны соединялись между собой витыми коваными поручнями, в нишах вдоль стен, словно в музее, стояли бюсты и статуи. Малоун посмотрел вверх. Такой потолок украсил бы даже собор Святого Павла.