Он видел, что мальчик заинтересовался.

– Ты когда-нибудь читал Библию?

Гари отрицательно мотнул головой.

– Обязательно почитай. Это великая книга. С одной стороны, Бог благословил евреев, сделал их избранным народом. Но именно их ответ на это благословение определил их последующую судьбу.

– Что вы имеете в виду?

– Они взбунтовались, стали курить фимиам идолам и благодарить их за свое благополучие, стали жить не по заветам Божьим, а руководствуясь собственными страстями и желаниями. И тогда Бог покарал их, рассеяв среди неевреев.

– Именно поэтому их не любят?

Торвальдсен закончил застегивать свою мантию.

– Трудно сказать. Но с тех пор евреи непрерывно подвергались преследованиям.

– У Бога, видно, крутой нрав.

– Бог Ветхого Завета – совсем не такой, каким Он предстает в Новом.

– Боюсь, Он мне не очень по душе.

– И не тебе одному. – Торвальдсен помолчал. – Евреи первыми в мире стали утверждать, что человек несет ответственность за свои поступки. Не боги виноваты в том, что жизнь пошла не так. В этом виноват ты сам. И это сделало нас другими. Христиане пошли еще дальше. Человек был изгнан из Эдема по собственной вине, но Бог, любя человека, искупил наши грехи кровью Своего Сына. Еврейский Бог – жесток и вершит правосудие, Бог христиан – воплощение милосердия. Огромная разница!

– Но ведь Бог должен быть добрым, разве не так?

Датчанин хитро улыбнулся и обвел взглядом изысканную комнату. Пора переходить от теологии к более насущным вещам.

– Скажи, что ты думаешь о произошедшем в беседке?

– Не знаю, что и думать, но мистеру Херманну явно не понравится то, что вы похитили его дочь.

– Так же как твоим родителям не понравилось то, что случилось с тобой. Разница лишь в том, что она взрослая женщина, а ты подросток.

– Почему все это происходит?

– Думаю, мы скоро это узнаем.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Альфред Херманн. Он тоже был облачен в мантию, только у него она была украшена синим шелком.

– Ты похитил мою дочь? – спросил Херманн, трясясь от ярости.

Торвальдсен стоял неподвижно как статуя.

– Абсолютно верно, – ответил он.

– И ты наверняка знал, что комната прослушивается?

– Для этого большого ума не требуется.

Напряжение нарастало. Херманн неожиданно для себя оказался в совершенно непривычной для него ситуации.

– Хенрик, я этого не потерплю!

– А что ты сделаешь? Вызовешь Когти Орла, чтобы он разобрался со мной?

Херманн колебался, не зная, что сказать. Наконец он спросил:

– Это именно то, чего ты добиваешься?

Торвальдсен подошел ближе.

– Ты переступил черту, когда похитил этого молодого человека, – проговорил он, указав на Гари.

– Где Маргарет?

– В надежном месте.

– Ты не осмелишься причинить ей вред!

– Я осмелюсь на все, что будет необходимым. Ты достаточно хорошо меня знаешь.

Пронзительный взгляд Херманна впился в него, словно гарпун. Глядя на австрийца, Торвальдсен в который раз подумал о том, что это костлявое лицо больше подошло бы фермеру, нежели аристократу.

– Я думал, мы друзья.

– Я тоже так думал. Но все это пошло прахом после того, как ты отобрал этого юношу у его матери и уничтожил книжный магазин его отца.

Заседание ассамблеи должно было вот-вот начаться. Торвальдсен тщательно рассчитал время для того, чтобы вызвать Херманна на поединок. Будучи Синим Креслом, тот был обязан являть собой образец дисциплины и уверенности. Никто из членов ордена не должен был знать о каких-либо проблемах в его личной жизни.

И еще он не имел права опаздывать.

– Нам нужно идти, – сказал наконец Херманн. – Но это еще не конец, Хенрик.

– Согласен. Для тебя это только начало.

Вашингтон, округ Колумбия, 13.30

– Ты понимаешь, что довела Дейли до белого каления? – спросил Грин, обращаясь к Стефани.

Они и Кассиопея ехали в лимузине Грина. От водителя их отделял звуконепроницаемый щит из плексигласа. Грин подобрал женщин в центре города после того, как они покинули дом Дейли.

– Да, ну и что с того! Он не посмеет преследовать нас. Диксон, наверное, могла бы влезть в его одежду, но не в его ботинки. Вряд ли она погонится за нами босой и без оружия.

Эти доводы не убедили Грина.

– Я полагаю, ты позволила Дейли узнать о том, что вы были в его доме, не без определенной цели?

– Мне бы тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос, – вставила Кассиопея. – Мы могли бы уйти незаметно, он даже не узнал бы, что мы там были.

– И я по-прежнему находилась бы в перекрестье прицелов. Теперь ему придется быть осторожнее. У меня есть то, что ему нужно позарез, а Дейли – прирожденный торгаш.