Ярость, бушевавшая внутри Гриффа, мгновенно стала холодной, как лед. Ее сила испугала его, и она должна была испугать Родарта.

– Совсем скоро, – тихо, но убежденно сказал он, – я убью тебя.

Родарт включил заднюю передачу и, улыбаясь, дал задний ход.

– Мечтаю о том дне, когда ты попытаешься.

Консьерж неохотно набрал номер пентхауса Марши. Повернувшись к Гриффу спиной, он что-то шептал в трубку, пока Грифф не протянул руку через конторку и не похлопал его по плечу.

– Дайте мне телефон. Пожалуйста, – нетерпеливо прибавил он.

Консьерж недовольно протянул ему трубку.

– Марша?

– Это Дуайт.

– Привет, Дуайт. Это Грифф Буркетт. Я хочу подняться.

– Прошу прощения, но нельзя.

– Кто это сказал?

– Она не хочет ни с кем общаться.

– Мне нужно ее увидеть.

– Она отдыхает.

– Я подожду.

Послышался театральный вздох.

– Ну ладно, хотя она, наверное, меня убьет.

Дуайт открыл дверь квартиры Марши и отступил в сторону, пропуская Гриффа.

– Нельзя сказать, что у нее выдался удачный день.

– У меня тоже, – мрачно парировал Грифф и проследовал за соседом Марши в просторную гостиную, где на диване лежала Марша. Казалось, она спит, но с уверенностью утверждать этого было нельзя, потому что ее голова была почти полностью замотана бинтами.

– Ей сделали операцию?

– Первую из нескольких. Нос пришлось повторно ломать. Ей еще очень больно, но врачи сказали, что она вполне отошла и может ехать домой.

– А в целом, как она?

– Не очень хорошо. Она…

– Эй, я вас слышу, – ее голос был приглушен бинтами, а челюсть едва двигалась, но это был ее насмешливый тон, которому Грифф безумно обрадовался.

– Послушайте только! Мумия разговаривает! – сказал он, придав своему голосу шутливый оттенок.

– У меня на плите варится суп из омара, – сказал Дуайт. – Она раздражительна, как медведица, так что будь с ней поласковее. – Проходя мимо Гриффа в кухню, он похлопал его по руке.

Грифф подвинул кресло к дивану и расположил так, чтобы Марша могла видеть его, не поворачивая головы.

– Если ты думаешь, что я неважно выгляжу, – сказала она, – подожди, пока снимут бинты. Вот тогда будет настоящее страшилище.

С лодыжек до шеи она была завернута в банный халат, но Грифф увидел, что ее формы утратили былую пышность. Интересно, на сколько она похудела с тех пор, как они виделись в последний раз, подумал он.

– Ты не можешь выглядеть страшилищем, как ни старайся, – он взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Меня родная мать не узнает. Хотя и так не узнала бы, потому что отказалась от меня много лет назад.

– Ладно, хватит о том, как ты выглядишь, – как ты себя чувствуешь?

– Под кайфом.

– Хорошие лекарства? – рассмеялся он.

– Я могу заработать кучу денег, продав их. Только это противозаконно. Впрочем, как и проституция.

– Кстати, о нарушении закона… – Он взглянул ей прямо в глаза, которые смотрели на него через щель в повязке. – Я собираюсь сообщить полиции о Родарте.

Ее реакция была мгновенной.

– Нет!

– Послушай меня, Марша. Я знаю, что он делал с тобой. Он хвастался мне этим меньше часа назад.

Она долго смотрела на него, а потом закрыла глаза, как будто отгораживаясь – от него, от воспоминаний, от всего. Грифф почувствовал, что она дрожит.

– Почему ты мне не сказала?

– Я не хотела говорить об этом.

– Он изнасиловал тебя.

– Да.

– Жестоко.

Марша открыла глаза.

– Я проститутка. Мне приходилось делать все. Но всегда самой. Когда тебя принуждают – это совсем другое. – Она снова закрыла глаза. – Поверь мне, – ее глаза вновь открылись, и она добавила: – Попробуй объяснить это копу.

– Я объясню. Тебя изнасиловали.

– А он скажет, что не видит разницы.

– А я вижу!

Грифф вскочил с кресла, опрокинув его. Из кухни прибежал Дуайт – в фартуке и с дуршлагом в руке.

– Возвращайся к своему супу, – приказал ему Грифф.