— Странная, а в чем это заключалось?

— Низенькая, толстая, с плохой кожей. Одурманенная наркотиками. Но он сразу стал ужасно обходительным, и Джейни это сильно не понравилось. — Уотерс покачала головой. — Она познакомилась с парнем пятнадцать минут назад, но уже начала ревновать.

— Джейни как-то показала свое недовольство?

— Нет, просто у нее стало ужасно сердитое лицо. Я хорошо знала Джейни, поэтому легко угадывала перемены в ее настроении. Бернс ничего не заметил — или ему было наплевать. Обняв одной рукой коротышку, а другой Джейни, он увел обеих. С его плеча свисала сумочка.

— А вы?

— Я осталась. Кто-то протянул мне банку пива, чьи-то руки сжали мою грудь. Не слишком нежно. Потом кто-то начал стаскивать с меня одежду. Я вырвалась и решила поискать тихое место, чтобы спокойно выпить, но у меня ничего не вышло. Повсюду обнимались парочки, танцевали, болтали, смеялись. Парни все время приставали ко мне, тащили танцевать, и я не сопротивлялась, но потом сбегала от них. Вдруг свет погас, стало совсем темно, и я едва видела, куда ставлю ноги. Да и бутылка сладкого вина, выпитого на пару с Джейни, оказала на мой желудок не самое лучшее действие. Меня тошнило, кружилась голова, хотелось побыстрее убраться оттуда.

Я немного поискала Джейни, но не сумела ее найти. Тогда я разозлилась на нее — ну, что она меня бррсила одну. Наконец я сказала себе, что ее следует забыть, но тут кто-то вновь потащил меня танцевать. Потом мне предложили таблетку, и я ее проглотила. Пришла в себя на полу ванной второго этажа. Вокруг кричали, что приехали полицейские, и я вместе со всеми побежала к выходу — мы превратились в стадо, которым овладел панический страх. Я оказалась в кабине грузовичка, который тут же помчался по Сансет.

— Кому принадлежал грузовичок?

— Каким-то парням. Кажется, они занимались серфингом. Мы приехали на пляж, в Санта-Монике или Малибу, я не помню. Там вечеринка продолжалась, а я заснула на песке. Когда на следующее утро проснулась, рядом никого не было. Меня тошнило, я страшно замерзла. Над великолепным океаном вставало солнце, но я ничего не видела, все тело болело, во рту скопилась горечь. Потом я подумала об отце — он служил в Мугу, и я расплакалась, мне вдруг ужасно захотелось его повидать.

Мне пришлось четырежды подсаживаться в разные машины, чтобы добраться до базы, но часовой не пустил меня за ворота. И я снова расплакалась. Прошло много времени с тех пор, как я видела отца. Он женился на другой женщине, и его вторая жена меня ненавидела. Во всяком случае, так говорила моя мать. Он практически перестал меня навещать. Я рыдала так горько, что часовой позвонил в штаб, но там ему сказали, что моего отца нет, он уплыл в Турцию три дня назад. Я окончательно потеряла голову, у меня началась истерика. Часовой пожалел меня и отдал все деньги, какие были у него в карманах — тридцать три доллара и сорок девять центов. — Она улыбнулась. — Как странно, я запомнила сумму.

Мелинда осторожно приподняла очки и протерла уголки глаз.

— Впервые за довольно долгое время кто-то проявил ко мне доброту. Я так и не сумела его отблагодарить, даже имени не узнала. Выйдя на шоссе, я подняла руку, и меня посадили в свою машину мексиканцы, направлявшиеся в Вентуру собирать капусту. Так я и ехала на попутных машинах вдоль побережья. Сначала в Санта-Крус, где ненадолго осталась в коммуне новых хиппи, там можно было бесплатно поесть и сносно переночевать. Потом побывала в Сан-Франциско, Орегоне, Сиэтле и вернулась в Сакраменто. Следующие десять лет прошли как в тумане. И все же мне удалоесь взять свою жизнь под контроль — подробности вам едва ли интересны.

— Мы не намерены вторгаться в вашу личную жизнь. Мелинда Уотерс расхохоталась:

— Благодарю за заботу.

Майло задал еще несколько вопросов, не больше нам не удалось узнать ничего полезного. Когда мы уходили, Мелинда Уотерс осталась сидеть в кресле, глядя е пустоту. Когда я выруливал со стоянки, в глаза мне бросился дымок, поднимавшийся над трубой итальянского ресторанчика.

— Как насчет ленча? — спросил я.

— Да… почему бы и нет.

— Только не гамбургеры. Давай пойдем в серьезное заведение, мы это заслужили.

— За что?

— Ну, мы продвинулись вперед.

— Ты так думаешь?

Таверна на противоположной стороне улицы состояла из четырех побеленных залов, каждый обогревался камином в форме улья. Потолок был из необструганных бревен. Мы заказали пиво, итальянскую закуску ассорти, спагетти с каперсами, оливками и чесноком, и по куску мяса у гибкой молодой женщины, которая обслуживала нас с радостной улыбкой. Когда она ушла, Майло проворчал: