Значит, убийство было совершено Майклом или Максом. Из слов Евы можно заключить, что Макс невиновен, потому что она видела его идущим по горной тропинке к Плоским Скалам незадолго до того момента, когда она проходила мимо меня, возвращаясь в Бариан. Она сказала, что они поругались возле развилки, от которой идут две тропинки: одна — вверх, в горы, другая — в бухту. Потом Ева увидела, как Макс отправился по верхней тропинке к Плоским Скалам ждать мою мать. Сама она села возле развилки, чтобы взять себя в руки и решить, что ей делать. Она бы увидела Макса, если бы он вернулся назад. Человек в красном свитере, за которым я следовал, вышел из дома за несколько минут до того, как я увидел Еву, возвращающуюся по тропинке в Бариан, где она застала моего отца. Значит, убийца — Майкл. Отец еще находился в доме, а Макс уже ушел к Плоским Скалам. Никто другой не мог совершить преступление.

— Понятно.

Мэриджон помолчала, и Джастину стало любопытно, о чем она думает. Потом она встала, машинально расправила складки ткани на бедрах и шагнула к двери.

— А теперь поспи,— сказала она.— Я больше не буду тебе мешать.

Она перешагнула через порог, повернулась, чтобы закрыть дверь; свет упал на лицо Мэриджон. Выражение ее лица заставило Джастина окликнуть женщину.

Но она не услышала его. 

Макс допивал виски, когда Мэриджон спустилась вниз, чтобы запереть дверь и выключить свет. Нед окуренная сигарета дымилась в его пальцах. Мэриджон вошла в гостиную, и в этот момент пепел упал с тлеющего кончика на ковер.

— Привет,— произнес он голосом не очень пьяного человека.— Ка себя чувствует моя сообщница-конспиратор?

Она задвинула шторы, не отвечая ему, и протянула руку к запору стеклянной двери.

— Ты знаешь, почему я делаю это, верно? — насмешливо сказал он.— Я делаю это не ради тебя и не ради Джона. Если называть вещи своими именами, вы погубили неплохого человека и косвенно виноваты в смерти Софии. Вы заслуживаете наказания. Так что я иду на это не ради вас. Я делаю это ради девушки. Почему она должна испытывать новые страдания в дополнение к тем, что уже выпали. на ее долю? Поступок Дон-Кихота, да? Забавно. Но я всегда вел себя с женщинами, как дурак... Боже, каким глупцом я был с Софией! Я желал ее смерти так же, как и все остальные, ты понимаешь это? Сегодня днем я сказал Саре, что сочувствовал Софии, и это соответствует истине. Но я выпустил несколько деталей из истории, когда рассказывал ее Саре. Я не сказал, что София пыталась заставить меня увезти ее в Лондон, что она угрожала мне; я умолчал о том, что я сам, а не София, был инициатором нашего свидания у Плоских Скал, во время которого я надеялся образумить ее... Когда она умерла, я решил молчать, не делиться ни с кем моими подозрениями, потому что у меня был серьезный мотив желать ей смерти; в случае полицейского расследования я стал бы одним из главных подозреваемые... И даже сейчас ты можешь не бояться, что я когда-нибудь передумаю и скажу полиции нечто лишнее, потому что точно знаю — мне осталось жить недолго, когда я умру, вы все будете в безопасности — ты, Джон, Сара, мальчик... Джастин, конечно, должен знать правду. Я не завидую Джону — ему придется кое-что объяснить сыну. Ты ведь любишь мальчика, да? Думаю, он напоминает тебе Джона.

Да, мелькнула в ее голове печальная мысль, и, несомненно, мне придется делить его с кем-то, как Джона. Вслух Мэриджон произнесла:

— У меня нет душевного родства с Джастином. Он не слишком сильно напоминает мне Джона.

Помолчав, Алекзандер сказал:

— Что ты будешь делать? Ты ведь не задержишься здесь на больший срок, чем это необходимо?

— Да,— сказала она.— Джон хочет, чтобы я продала Бариан. Он говорит, что не захочет увидеть это место снова.

— Бедный Джон,— неожиданно произнес Алекзандер, проглотив остатки виски.— Кто мог подумать, что настанет день, когда он не захочет больше видеть Бариан? Похоже, скоро он скажет, что не хочет видеть тебя.

— Ему не придется говорить это,— сказала Мэриджон, почувствовав, что слезы режут ей глаза.— Я это уже знаю. 

Проснувшись, Сара увидела сквозь щель между шторами клубящийся туман. Она пошевелилась. Внезапно на нее нахлынули воспоминания; она инстинктивно протянула руку к Джону, он тотчас привлек Сару к себе, уткнулся лицом в ее волосы, поцеловал девушку.

— Как ты себя чувствуешь?

Она прижалась к нему, насладилась его близостью, ощущением безопасности.

— Джон... Джон...

— Я увожу тебя отсюда,— сказал он.— Мы уезжаем с Джастином после завтрака. Вернувшись в Лондон, мы тотчас улетим в Канаду. Я позже скажу тебе, как Макс и Мэриджон объяснятся с полицией,— можешь ни о чем не беспокоиться.

Она протянула руку к его лицу, провела пальцем по щеке Джона, поцеловала в губы.

— Я люблю тебя,— пробормотал он между поцелуями дрожащим голосом, совсем не похожим на голос Джона Тауэрса.— Ты слышишь? Я люблю, люблю, люблю тебя. Тебе никогда не придется пережить нечто подобное.

— Мы когда-нибудь вернемся в Англию? — прошептала она. Вопрос почему-то не казался ей очень важным, но она чувствовала, что его все же следует задать.

— Нет.— Его голос снова стал твердым и уверенным.— Никогда. Она вздохнула и удивилась тому, что не испытывает чувства печали.

— Мы должны найти время и попрощаться до отъезда с твоей матерью,— произнесла она.— Мне немного жаль ее. Уверена, она будет скучать по Джастину.

— Она это переживет. Его рот словно окаменел.

— Как большинство красивых женщин, она способна любить только себя.

— Ты знаешь, что это неправда, Джонни! Ее голос прозвучал почти рассерженно.

— Даже постороннему человеку ясно, что она любит тебя — не возражай мне. Я знаю, что я права! Мы должны пригласить ее к нам в Канаду. У нее есть средства, чтобы приезжать, когда она захочет. Думаю, Джастин имеет право видеться с бабушкой — в конце концов, она его воспитала, не так ли? Несмотря на ссору, которая произошла у них, когда ты предложил ему работу в Канаде, я уверена, что он очень привязан к ней. До возвращения в Канаду нам следует навестить ее и обо всем договориться.