А пока негромким голосом, размеренно и очень спокойно Колесников произносит одно цифровое сочетание за другим, он ведет еще и напряженный беззвучный разговор с Бельчке.

«Ты остался в дураках, Бельчке! — думает он. — Ты просчитался. Я сумел обвести тебя вокруг пальца, не поддался ни на какие уловки, на все эти твои искусные ложные выпады! Я отбил их! Теперь уже я не защищаюсь, я атакую. Прижал тебя к стене и через несколько минут нанесу смертельный завершающий удар!

В лазарете мне иначе рисовался этот бой. Я считал: будет схватка врукопашную. Но мы с тобой только хитрим друг с другом. И ты не совладал со мной, Бельчке!

Подвергаясь воздействию твоего лютеола на протяжении нескольких дней, я все же смог разгадать уловку с Терезиендорфом. И я (а не Банг и не этот белобрысый радист) вспомнил о морском коде. Значит, рассудок мой уцелел — наперекор тебе, Бельчке! Да, да! Уцелел, выстоял, как ни старался ты расшатать его там, в саду! И сегодня это — главное мое торжество!

А ведь были минуты — страшно вспомнить, — когда я начинал уже сомневаться в своем рассудке. Но это прошло. Это прошло и больше не вернется.

Ты был попросту чересчур самонадеян. Ты считал, что я только твой подопытный номер такой-то. А я с первых же шагов по саду стал твоим противником, и опасным, в чем ты незамедлительно убедишься.

Вы с Бангом торжествуете, я вижу. Напрасно! Он не торопясь выбирает сигарету в портсигаре, а ты все еще улыбаешься? Ну-ну! Единым махом я сотру сейчас эту улыбку с твоей вероломной жирной хари!

Внимание! Приблизился к самому ответственному месту донесения…»

Колесников продолжал диктовать — по-прежнему без пауз и очень спокойно: — …держась шоссе: Санкт-Пельтен — Амштеттен. Затем, пролетев населенный пункт Штерибург, самолетам круто отвернуть от шоссе влево…

Радист по инерции отстучал: «влево», оборвал стук и с недоумением оглянулся. Надо же отстучать не «влево», а «вправо»!

Но Колесников был наготове. Он с силой надавил на плечо радиста, точнее, сжал пальцами нерв на плече (прием дзю-до).

Белобрысый ойкнул, правая рука его повисла, как парализованная. От боли он скорчился на своей табуретке. А Колесников, перегнувшись через него, уже торопливо отстукивал на ключе: «Ашен! Ашен! Курс на Ашен!»

За спиной Колесникова кричали:

— Он повредил мне руку! Другое сочетание цифр! Не Терезиендорф! Гораздо короче! О! Это «Ашен»! Он передал своим «Ашен»!

Бельчке, с багровым, перекошенным лицом, оттаскивал Колесникова от аппарата. Сзади Банг, чертыхаясь, рвал из кобуры застрявший пистолет.

Колесников воспользовался этим секундным замешательством. Присев и быстро выпрямившись, он ударил Банга снизу затылком в лицо, стряхнул с себя Бельчке и выскочил из радиорубки в коридор.

Он одолел его в три или четыре прыжка. Плафоны под потолком слились в одну светящуюся полосу, будто молния расколола небо над головой.

Колесников очутился в кабинете.

Ага! Так он и думал! Профессор проявил рассеянность, как положено профессорам. Маленький браунинг по-прежнему на столике у окна. С жадностью Колесников схватил оружие, оглянулся.

В дверях показался Бельчке. Из-за спины шефа выглянул Банг. Разведчик выстрелил в них несколько раз, почти не делясь.

Банг успел отклониться. Цепляясь за дверь, Бельчке начал медленно оседать на пол. Выражение лица его при этом было удивленным.

С письменного стола посыпались на пол разноцветные остро отточенные карандаши. Следом за карандашами свалился и Гитлер, обалдело застывший на снимке со своей косой прядью и начальственно выпученными глазами.

Но где же здесь выход?

Потайная дверь, которая вела через библиотеку к трапу, вероятно, захлопнулась сама собой. А отсюда, изнутри, она выглядит, как панель в стене. Все панели в этом кабинете выглядят одинаково — высокие, белые.

Свист пуль!

Колесников инстинктивно присел, обернулся, дал два ответных выстрела. Потом с ожесточением рванул на себя панель, ту, что была поближе, за ней другую, третью. Что за бред! Куда запропастилась эта чертова потайная дверь?

Всюду натыкаешься лишь на узкие, высокие настенные шкафы. В них стоят какие-то баллоны, окрашенные в желтый цвет.

Свист пуль!

Прячась за лежащим на пороге шефом, Банг возобновил стрельбу.

Колесников ощутил, как горячий ветер опахнул его макушку. Он не услышал выстрелов. В лицо ему ударил запах резеды! По одному из желтых баллонов поползла, все удлиняясь, трещина! В баллон попала пуля!

Рядом пронзительно завизжали. Промелькнул, нелепо размахивая руками, радист, ударился с разгона в стену напротив, распахнул потайную дверь, исчез. Ругаясь и отчаянно кашляя, Банг проволок через кабинет под мышки Бельчке. Все словно бы забыли про Колесникова. Кто-то споткнулся на трапе. Крик! Оглушительный лязг железных ступенек!