Подъехавший Тарквин увидел вооруженного рыцаря перед своими воротами. Отметил он также и покалеченный таз, который до сих пор раскачивался на цепях.

— Сэр рыцарь, — заговорил с ним Ланселот, — снимите этого несчастного с лошади. Пусть он полежит на земле и немного передохнет. А мы с вами тем временем потолкуем. Слышал я, что вы питаете стойкую неприязнь ко всем рыцарям Круглого Стола.

— Правильно слышали, — отвечал хозяин замка. — Коли вы из этого проклятого сообщества, то милости просим!

— Приятно, когда тебя встречают с распростертыми объятиями, — улыбнулся сэр Ланселот, занимая боевую позицию.

Съехались два рыцаря, и оба нанесли удары с такой силой, что лошади их оказались на земле. Тогда оба противника вскочили на ноги и продолжили биться пешими на мечах. Долго они сражались, нанося друг другу множество кровавых ран — до тех пор, пока дыхание у них не сперло и силы не иссякли. Тогда рыцари по обоюдному согласию разошлись в стороны и некоторое время стояли, опершись на мечи. Как только к сэру Тарквину вновь вернулась способность говорить, он промолвил:

— Примите мои поздравления, сэр! Вы самый сильный и искусный воин, которого мне доводилось видеть. Хотелось бы числить подобного рыцаря в друзьях. Ради этого я готов забыть былые обиды. На свете существует лишь один человек, которого я никогда не прощу.

— Ну, что ж, — отвечал сэр Ланселот, — друзья — украшение нашей жизни. Но позвольте спросить, кто же тот несчастный, которому вы отказываете в прощении?

— Имя его сэр Ланселот, и он убил моего брата, сэра Карадоса из башни. В знак своей ненависти я поклялся, что буду сражаться с каждым рыцарем из Артурова братства, которого мне доведется повстречать. Что же до сэра Ланселота, то с ним у меня будет бой не на жизнь, а на смерть. Двоим нам не жить на земле!

— Мне видится несправедливым и глупым воевать против ни в чем не повинных рыцарей. Почему вы не попытались разыскать самого сэра Ланселота. Он бы наверняка не отказал вам в поединке.

— А какой мне смысл его искать? — возразил рыцарь Тарквин. — Рано или поздно Ланселот и сам ко мне придет. Я буду биться с ним на своей территории, и с Божьей помощью повешу его щит на свои ворота — над всеми остальными сувенирами. Впрочем, к чему нам это обсуждать? Я предлагаю вам заключить братский союз.

— Заманчивое предложение, — вздохнул сэр Ланселот, — в особенности, для утомленного рыцаря… Однако, если б ваши познания в геральдике были столь же велики, как ваша ненависть, я бы предложил вам повнимательнее рассмотреть мой щит.

— Так, значит, вы и есть сэр Ланселот? — выдохнул Тарквин.

— Во всяком случае так записано в церковно-приходской книге Бенвика. Ланселот Озерный, сын короля Бана и королевы Элейны. Если желаете, могу подробно разрисовать наше геральдическое древо.

— Ну, в таком случае держитесь, сэр! — воскликнул Тарквин и, подняв меч, снова бросился в бой.

Но теперь его манера сражаться кардинально изменилась. Этот человек жаждал смерти противника, и ни о каком отдыхе или примирении не могло быть и речи. Без устали кружил он вокруг своего соперника, раз за разом атакуя и нанося страшные удары, которые, впрочем, большей частью не достигали цели.

Сэр Ланселот был опытным воином. Он понимал, какая опасность таится во всепоглощающей ненависти — она дает человеку запредельную силу и неодолимое стремление к победе. Но он также осознавал и уязвимость подобного безоглядного порыва. А посему Ланселот старался придерживаться выжидательной тактики: с самого начала занял оборонительную позицию, двигался мало, еще меньше нападал. Время от времени он умышленно открывался и пропускал один-два удара — дабы не расхолаживать пыл противника — и ждал, когда же тот наконец выдохнется, чтобы самому провести завершающую, смертельную атаку. Ланселот внимательно следил за своим врагом. От его внимания не укрылось, что некоторое время спустя сэр Тарквин стал проявлять признаки усталости. Он отметил и дрожь в руках, и подгибавшиеся ноги, и дыхание, со свистом вырывавшееся из груди могучего рыцаря. В какой-то миг ему показалось, что сэра Тарквина одолела дурнота, и он вот-вот упадет. Другой бы на его месте обрадовался, но сэр Ланселот невольно огорчился. За время поединка он успел проникнуться уважением к великому рыцарю. «Если бы не эта фанатичная ненависть, которая отнимает столько сил, — думал Ланселот, — у него было бы больше шансов победить меня».

После очередной рокировки он немного опустил свой щит и сделал шаг в сторону. Дальнейшее произошло очень быстро: сделав обманный выпад, он ударил щитом по заплетавшимся ногам противника. Сэр Тарквин никак не ожидал такого поворота, а потому со всего размаха грохнулся лицом вниз. Ланселот был тут как тут: ногой он придавил правую руку врага к земле, свободной рукой сорвал с него подшлемник и тут же нанес смертельный удар в оголившееся основание шеи. По телу сэра Тарквина пробежала дрожь, и он скончался.

Тут стоявшая в сторонке девица разразилась громкими аплодисментами и радостными криками. А сэр Ланселот в очередной раз подумал: «И почему это сторонние наблюдатели проявляют больше кровожадности, нежели сражающиеся рыцари?»

— Ну, теперь-то ничего вам не помешает сдержать свое обещание! — щебетала девица. — Ведь вы же не откажетесь помочь мне, правда?

— Я остался без коня, — мрачно ответил Ланселот. — Видите, вон он лежит со сломанной шеей.

— Ну, так вы можете взять лошадь раненого рыцаря.