— Ну, давай, — подгоняет меня Эйми. — Чего тут особенного, верно же, Крэг?

— Р…р…раз плюнуть, — заикаюсь я. Дейвид рассмеялся и тычет в меня пальцем:

— Вы только посмотрите на нашего Заику Крэга. Он весь дрожит, бедненький. Вы только взгляните!

Фрэнки и Гас тоже засмеялись.

Брэд стоял в ногах гроба и нервно покусывал нижнюю губу. Черные туфли старика поблескивали в свете тусклой лампочки.

— Ну, пожми ему руку, — велел Трейвис. — Давай, если можешь.

Я с трудом проглотил подступивший к горлу ком, а сам все никак не мог оторвать глаз от апельсинового лица с коричневыми пятнами на лбу и яркими накрашенными губами.

— Ну что, сдаешься? — давит на меня Трейвис. — Слабо?

— Нет, сейчас, — не сдаюсь я.

Набрал я полную грудь воздуха и, не дыша, стал протягивать правую руку прямо в гроб. А сам глаза закрыл.

Неужели я и впрямь это делаю? Я сейчас прикоснусь к покойнику? Да.

Открываю глаза и сжимаю пальцы на кулаке старика.

Рука у него твердая. Холодная. Ощущение такое, что это не рука, а камень.

— Ну, пожми как следует, — требует Трейвис. Я пожал руку. Даже потряс. Раз. Два.

— О-о-о-о-о! — Я уронил тяжелый кулак и отпрянул назад.

Ребята засмеялись.

— Крэг сделал это! — закричала Эйми. — Все, вы проиграли, Трейвис.

Я тряс правую руку что было силы, чтобы стряхнуть ощущение прикосновения трупа.

— Он еще не кончил, — покачал головой Трейвис. — Еще объятия.

— Пока не обнимешь этого парня, ты не выиграл, — подхватил Дейвид.

В животе у меня все перевернулось.

— Прижмись к нему щекой, и все, — снова поясняет Трейвис.

Ой-ой-ой.

Это, пожалуй, уж слишком. Я должен прижаться щекой к этой оранжевой физиономии?

— Крэгу это все до лампочки, — воскликнула Эйми. — Покажи им, Крэг.

«Спасибо тебе за поддержку, Эйми, — с горечью подумал я. — Я бы не влип по уши во все это, если б не ты».

Все не спускают с меня глаз. Так и едят глазами. Так и ждут…

Деваться некуда. Надо прижаться щекой к этой роже.

Я повернулся к гробу. Склонившись над ним, я протянул руки и стал опускать их, чтобы обнять мертвого старика.

Раздался какой-то странный скрежет, и я остановился.

Я выпрямился.

Новый скрежет.

Я повернулся к ребятам. Лица у всех побледнели и вытянулись. Они тоже услышали.

— Что это? — прошептал я.

Новый скрежет.

Я оглядел весь ряд гробов.

И вижу — крышка гроба сдвигается. На одном гробу. Вот на другом.

По всему ряду гробы медленно один за другим открываются.

Я завопил и отшатнулся к стене.

Оглянувшись, я увидел руки и руки, толкающие крышки изнутри. Распухшие красные руки. Руки в багровых ссадинах. Бледные как бумага.

— Мы потревожили мертвых! — закричал я.

У соседнего гроба крышка встала вертикально. До меня донесся безобразный хриплый стон. Позеленевший труп сел и повернул свою полуразложившуюся голову. Он все пытался продрать глаза, но они были зашиты!

Все помещение наполнилось скрипучими стонами, вздохами, словно из шин с шипением выходил воздух. Вот откинулась крышка еще одного гроба. Мертвец с пожелтевшей разлагающейся физиономией пытался перевалиться через край своего ложа.

Напротив него открылся еще один гроб, и еще один покойник мучительно пытался сесть. Я взглянул на него, и у меня дыхание перехватило: из ноздрей у него вылезали белые жирные черви.

— Не-е-е-ет! — взвизгнул Трейвис в неописуемом ужасе.

— Этого… этого быть не может! — подхватил Дейвид.

— Мы потревожили их! Мы потревожили их! — плачущим голосом повторял я.

Вдруг с гулким грохотом распахнулась дверь стенного шкафа и брякнула о стену. Мы все дружно вскрикнули.

На нас двинулись омерзительные трупы. Они медленно передвигали ногами, словно двигаясь во сне. Веки зашиты, кожа пошла гнусными пятнами и струпьями свешивалась с посеревших черепов. С распростертыми руками они неуклюже двигались, еле волоча ноги, и из глубин их ввалившихся грудных клеток исторгался глухой стон.

Они неумолимо надвигались.

На нас.

Вскрикнула Эйми.

За моей спиной застыли с открытыми ртами Трейвис и Брэд.

Вдруг я услышал хриплый стон с другой стороны и резко повернулся. Еще один труп тяжело шлепнулся на пол из гроба. На голове у него до самых глаз была натянута шляпа с широкими полями. С надсадным стоном он поднялся и двинулся к нам.

С первым же движением шляпа свалилась у него с черепа, и все мы ахнули при виде открывшегося лица.

У него было только пол-лица. Только пол-лица. Серая кожа обтягивала выступающую скулу и челюсть, а в полую глазницу впилась дохлая мышь.