Но от головы маленького мальчика, лежащего на полу, медленно растекалась лужица красной жидкости. Кровь!.. Миша перетрусил. Он вообще боялся крови, даже вид порезанного пальца приводил его в смятение.

В кинофильмах стрелявший почти всегда старался не оставить улик: уносил отстреленную гильзу, избавлялся от оружия… И Миша, усвоив это, подобрал с пола отскочившую гильзу, растолкал перепуганных малышей и бросился прочь.

Очкарик к месту происшествия бежал из конца коридора. Двери классов после прозвучавшего выстрела открылись, из них выходили учителя и высыпали ученики. Но стрелявшего в коридоре уже не было.

Уверенный, что за ним будет погоня, он, схватив с вешалки куртку, опрометью бежал по улице. Задыхаясь от быстрого бега, завернул за угол. Вот уже и недалеко его дом… Там в подъезде старался отдышаться. И зря.

Дома никого не было. Все на работе. Рысин спрятал пистолет, чтобы его и не найти. Внушая себе, будто ничего страшного не произошло, решил действовать как настоящий киногерой и, переодевшись, отправился в «Националь», где на кухне ресторана проходил практику от кулинарного техникума. Он уже представлял, как знакомые повара дадут «продегустировать» заказанные богатеями блюда, а потом можно будет прошмыгнуть через ресторан в гостиничный холл к телевизору, где наверняка будут показывать какой-нибудь боевичок, который привычно успокоит его. «Ведь никто не сказал ему, что он убил. Так, попугал немного! И вообще шестиклассники его не знают, а очкарик… издалека не разглядел. Слепой ведь, как крот! А если и ранен кто-нибудь, то врачи вылечат. За то они и деньги получают!..»

По всей школе весть о происшедшем распространилась мгновенно, и сразу начался переполох. Директор и завуч, прыгая через ступеньки, бежали в этот злополучный коридор, в котором уже собралась толпа учеников и преподавателей.

Очкарик, подоспевший к пострадавшим первым, стоя на коленях, как умел, старался перевязать носовым платком кровоточащие раны лежащего на полу паренька, который стонал и отталкивал его:

— Тихо ты, ухо больно… и затылок…

Двое других лежали рядом как куклы…

Появился, неизвестно кем вызванный, может быть, тетей Дашей, пожилой милиционер.

— Кто стрелял? — строго спросил он, оглядывая толпящихся мальчишек.

— Незнакомый парень… с пистолетом… настоящим, — перебивая друг друга, загомонили ребята.

— Давайте по одному, — остановил их милиционер и обратился к стоящему к нему ближе всех мальчику:

— Ты его знаешь?

Мальчик отрицательно покачал круглой, коротко остриженной головой.

— Кто знает преступника? — спросил еще раз милиционер, оглядывая собравшихся вокруг него.

— Да, дети, кто стрелял? — спросил подошедший директор. Он запыхался от спуска и волнения.

Очкарик, продолжая оказывать первую помощь, не оборачиваясь, произнес:

— Это Мишка Рысин. Я его знаю. Он еще из нашего восьмого класса ушел. Неуспевающий.

— Миша Рысин? — воскликнул директор. — Надо найти его адрес. Мария Ивановна! — попросил он подошедшего завуча.

— «Скорую» вызвали? — спросил милиционер.

Вместо ответа он увидел входившую женщину в белом халате.

Очевидно, кто-то позвонил в «скорую». Директор вспомнил, что на лестнице ему встретилась молоденькая математичка, которой он недавно сделал замечание за ношение слишком короткой юбки. Видимо, бежала к телефонам в учительской.

Медсестра «скорой» делала перевязки трем пострадавшим, оттеснив неумелого очкарика.

Милиционер оглядел стоящих перед ним ребят:

— Так, главное известно. Но вы говорите, что он выстрелил один раз, а пострадавших трое. Как же так?

— Один раз стрелял, точно, — хором подтвердили ребята.

— «Одним махом троих убивахом»? Сказки! Так не бывает, — спорил с ними милиционер.

— Ранение в голову более чем серьезно! — сообщил врач со «скорой». — Не знаю, довезем ли до реанимации, хоть и на двух машинах.

— Какой ужас! — в отчаянии произнес директор. — В какой больнице можно будет справляться о состоянии наших учеников?

Врач назвал номер и адрес больницы, куда везли ребят.

Шоферы внесли носилки. Но санитаров в бригадах не оказалось. Десятиклассники вызвались помочь.

Раненых по очереди перенесли в машину «скорой помощи». Вместе с потерпевшими в машину села молоденькая математичка, классная руководительница этого шестого класса.

Машины тронулись. На их крышах тревожно заморгали мигалки. На мокром от недавнего дождя асфальте остался след от протекторов.

Учителя и ученики молча смотрели вслед удаляющейся «скорой».

Через час рыдающая учительница математики позвонила директору:

— …Дима Федоров, не приходя в сознание, скончался в реанимации. Это ужасно! Такой мальчик!.. Пуля прошла через его голову навылет…

Прервав свой рассказ рыданиями, она продолжала:

— Эта же пуля ранила в ухо Егора Шаркова. Он потерял барабанную перепонку, но врачи сочли возможным отпустить его домой. Я привезу его на такси, — всхлипнув, заверила учительница. — Хуже с Женей Белявским. Пуля застряла у него в голове, и его срочно отправили в институт имени Бурденко. Решатся ли там нейрохирурги на операцию? А как жить с оставшейся пулей в мозгу? Боже мой, единственный ребенок в семье!.. — не в силах продолжать, она бросила трубку.