Наша улитка вышла из спячки! Сработало не хуже «Абракадабры» или «Сезам, откройся!»: лифт снова пополз вверх, и мы очутились на седьмом этаже.

– Дженис – это его жена, – пояснил Моргун и добавил: – Сука.

Дверь отворилась, и дюйм за дюймом, шаг за шагом мы выпихнулись в коридор. На полу синий ковер, потолок и стены выкрашены в тот же цвет. Откуда-то доносилась тихая музыка. На белых дверях красовались медные таблички с номерами. Меня всегда пробирает дрожь от этой странноватой, зажиточной безликости. Начинает казаться, будто все помещения здесь одинаковые и я никогда не смогу выбраться из здания – буду метаться в лифте вверх-вниз, снова и снова оказываясь в одном и том же коридоре. Лабиринт ничем не отличающихся этажей и переплетающихся переходов – и я бегу, бегу и кричу…

Наверное, это одна из форм клаустрофобии. Она у меня всю жизнь, я называю ее лабиринтофобией. Никогда бы не смогла работать в конторе. Продержаться в средней школе с ее классами-близнецами и кривыми темными лестницами – и то было непросто. Я сторонюсь крупных универсамов и станций метро. Больницы не переношу на дух, а тюрьмы… Будем надеяться, что я там не побываю.

Возле одной из белых дверей мы остановились. Мне пришлось держать Генри, пока Моргун шарил по карманам в поисках ключей. Через минуту я вся взмокла, лабиринтофобия приближалась к стадии паники.

– Быстрее, – проговорила я с перекошенным лицом.

Моргун наконец отыскал ключи и отпер дверь.

Пока он нащупывал выключатель, я в одиночку втащила Генри в комнату и сгрузила его на кровать королевских размеров.

– Не сюда, – начал было Моргун, но перехватил мой взгляд и смиренно пожал плечами: – А впрочем, ничего со мной не случится, если переночую в другой комнате.

Он расшнуровал ботинки Генри и сбросил их на пол, а потом прокричал приятелю в ухо:

– Заблюешь плед – урою на хрен!

Я прошла в гостиную. Не слабо: большое панорамное окно выходит на гавань, за стеклянной дверью – балкон с дачной мебелью и парой лавровых деревьев. Красивый кремовый ковер, диван-«честерфилд» и кресло, обитое красновато-коричневым бархатом. Шкафы из стекла и стали. Да, наш Моргунишка явно не из бедных.

До меня донесся звук расстегиваемой молнии, затем что-то мягко упало на пол. Черт, это раздевался Моргун.

– Что-нибудь выпьете? – крикнул он из спальни. – Чего ни пожелаете – у меня все найдется.

Сомневаюсь, дружок.

– Не могу. Я за рулем.

– Всего одну! – настаивал он. – Вы заслужили.

Я молча направилась к входной двери, но за спиной раздались шаги. Шаги босых ног.

– Катерина?

– Кэтрин.

– Но вы слишком экзотичны для такого заурядного имени. Черные волосы, большие глаза… Вы испанка или итальянка, верно?

Раздраженная, до предела измотанная, я развернулась, приготовившись узреть Моргуна не в самом презентабельном виде и надеясь, что до драки дело не дойдет. Но он оказался в мешковатой футболке и поношенных джинсах.

– Слушай, Моргун, уже четверть шестого, а у меня полная тачка блевотины. Мне лучше отчаливать.

– Крэйг. – Он протянул руку: – Крэйг Саммер.

Потом порылся в бумажнике и вручил мне обещанные сорок фунтов.

– Вы точно не хотите выпить? Надо же чем-то заняться, пока я буду мыть вашу машину. – Моргун сел и стал натягивать старые кроссовки.

– Вы… что будете делать?

Моргун поднялся и открыл бар.

– Держу пари, вы предпочитаете скотч. А у меня есть бутылка очень хорошего «Лафроэйг».

– Вы собираетесь вымыть мою машину?

– Разумеется. Если бы Генри на что-то годился, я бы заставил его, но сейчас придется в одиночку.

– В этом нет ни…

– Я настаиваю. Со льдом?

– Нет, спасибо, лучше чистое.

Я села на диван, и Моргун протянул мне стакан виски. Очень хороший солод – я поняла по запаху еще до того, как поднесла стакан к губам. Пока Моргун громыхал чем-то на кухне, я старательно пересматривала свое мнение о нем. Его поступок был если не рыцарским, то по крайней мере джентльменским. А я люблю джентльменов – большая нынче редкость.

Моргун появился с парой ведер, шваброй и ворохом старого тряпья. Попросил ключи от машины, и, поколебавшись, я отдала. В конце концов, он же оставляет меня без присмотра в своей квартире.

– Горячую воду можно взять в туалете внизу, пояснил он. – Управлюсь в два счета. – И потопал прочь со своими ведрами.

Прошло пятнадцать минут; я так и сидела одна в квартире Моргуна. Одна – если, конечно, не считать Генри. Но от него было мало веселья – только храп, странные стенания и время от времени «Почему, Дженис, почему?».