Матасов согласился, что все это, действительно, очень странно, и у него, Матасова, сложилось такое впечатление, что девушка все время ждала каких-то других вопросов, которых, быть может, боялась больше всего.

— Видимо, в Алге выясним, что к чему, ждать недолго осталось, — сказал Бычков, и в голосе его Михаил Михайлович уловил скрытую надежду.

— Думаешь, он? — спросил Матасов.

Игорь Алексеевич неопределенно пожал плечами. Восстанавливая в памяти события прошедших часов, он старался не упустить ни малейшей подробности из тех немногих документов, с которыми их утром познакомили в райотделе милиции. Сейчас перед встречей с владельцем черного мотоцикла в Алге эти подробности представились ему крайне необходимыми и важными.

Так что же там было?

Вот, словно до сих пор перед глазами, несколько фотографий… Среди них одна с ясными отпечатками протекторов шин мотоцикла на обочине дороги. Заключение: отпечатки протекторов шин принадлежат мотоциклу с рабочим объемом двигателя до 250 кубических сантиметров. Другое заключение — теперь уже судебно-медицинской экспертизы — потерпевший скончался в результате перелома основания черепа.

Кое-какие любопытные детали содержал протокол осмотра места происшествия. В нем, в частности, говорилось, что следы мотоцикла в трех метрах от трупа уходят с проезжей части дороги почти под прямым углом вправо, в кювет, что на месте остановки мотоцикла надломлены и помяты ветки кустарника, а на одной из них — тоже надломленной — бурое пятно, оказавшееся кровью.

…Милицейская «Волга» мчалась по тракту, обгоняя вереницы попутных машин. У въезда в Алгу Бычков сбросил скорость.

Кулгожу Бурлубаева, участкового уполномоченного, они разыскали на току. Он стоял возле груженной зерном машины и что-то выговаривал шоферу, то и дело указывая рукой на прорехи в брезентовой палатке, прикрывавшей кузов.

— Слушай, ты знаешь Алима? Лет восемнадцать-двадцать, живет здесь, в Алге, собственный мотоцикл у него…

— А как же! Есть такой. Месяца три как купил, но прав до сих пор не имеет.

— Ну и отлично. Оставь на время свое хозяйство и едем с нами.

...Дом стоял в глубине двора. На шум машины к калитке вышел пожилой мужчина в майке и выгоревшей шляпе, и руки его большие, изборожденные морщинами, почерневшие от времени и земли, яснее всего говорили о том, что многие годы им приходилось и пахать, и сеять, и косить.

— Вы — отец Алима? — спросил Михаил Михайлович.

— Да, Алим мой сын.

— Покажите, пожалуйста, ваш мотоцикл.

— Проходите. — В спокойных выцветших глазах мужчины не отразилось ни удивления, ни тревоги, и эта невозмутимая уверенность свидетельствовала о чистой совести: мотоцикл на месте и документы на его покупку тоже имеются.

— Под замком он в сарае стоит. Купил сыну, а прав у него нет. Так и не ездит никто…

— А Алим-то дома сам? — спросил Бычков.

— Дома.

— Чего же он не показывается? Позовите его, он нужен.

Хозяин направился к дому, а Игорь Алексеевич вышел за ограду на улицу пригласить понятых. Ржаво скрипнули петли, дверь дощатого сарая отворилась.

— Странно, очень странно, — Михаил Михайлович повернулся, взглянул Алиму прямо в лицо. — Так где же ваш мотоцикл, Алим?

Худощавый юноша, коротко стриженый, чуть заметно двинул рукой: «Там он, под дровами».

— А почему вы спрятали мотоцикл?

— Спрятал, чтобы не ездить… Я даже бензин слил… Прав-то у меня нет…

— Выходит, сам от себя прятал, — заметил Бычков. — не доверяешь, выходит, себе. А это плохо. Такому человеку глотка спиртного достаточно, чтобы голову потерять.

— А я не пью, совсем не пью. Отец не разрешает. У нас в семье строго насчет этого…

— Все мы не пьем, — вздохнул Бычков. — Сейчас посмотрим, сколько ты намотал на спидометре… Если, конечно, он у тебя в порядке.

Спидометр показал чуть ли не восемьсот километров — Алим пояснил, что на спидометре уже было около ста километров, когда он покупал мотоцикл, а остальные — чего греха таить! — наездил по поселку вечерами, когда улицы были безлюдны, ему никто не мешал учиться водить, да и сам он со своим мотоциклом тоже не был помехой ни сельчанам, ни транспорту.

Михаил Михайлович составил протокол, посоветовался с Бычковым и Бурлубаевым — не упущено ли чего — и прочитал его понятым. В протоколе, как и положено, указывалось, где, когда, кем, в присутствии кого была произведена выемка мотоцикла, не имеющего номерного знака. И еще Матасов посчитал не лишним записать в протокол: «На переднем крыле мотоцикла обнаружены царапины, происхождение которых его владелец не мог объяснить».

— У вас есть замечания, дополнения к изложенному? — обратился Михаил Михайлович к понятым.

— Нет, у меня нет… — ответила женщина, и, взглянув на Алима, виновато опустила глаза.

— А у меня есть. — Дородный, седеющий мужчина достал из портфеля очки, неторопливо протер их и попросил у Матасова протокол. — Вот здесь… Вы пишете: «Мотоцикл обнаружен в надворном сарае под грудой рубленных веток.»

Все это так. Его, действительно, обнаружили там, но я вас прошу подчеркнуть, что хозяева не только не препятствовали поиску мотоцикла, но более того, по первому требованию указали, где он находится и открыли сарай.